Почта святого Валентина
Шрифт:
— Вот у нас тут тоже один завелся римский-корсаков. Могу, говорит, помочь в написании здравиц и тостов. Тетрадку стихов притаранил. Если бы я не был лысым, точно поседел бы.
Кемер-Кусинский протянул зеленую школьную тетрадь. Раскрыв ее, Стемнин прочитал:
На носу под пудрой прыщи, Из-под джинсов трусы торчат. В наши дни ищи-свищи Комсомолок тех, славных девчат. Тех,— Ну и что вас не устраивает? Из этого таких здравиц можно понаделать… Для старшего поколения…
— Валентин Данилович велел гнать в шею. А как в шею, если он троюродный Валентин Даниловича брат?
— Кто?
— Кто? Сами знаете кто. Тимур Чумелин. Народный чумелец.
Тут в дверь постучали. Кемер-Кусинский и Стемнин вздрогнули.
Заглянула Лиза, кассирша, от ее румяных щек в помещении сразу стало меньше места.
— Пойдемте, всех зовут.
— Куда?
— В большую переговорную.
— Зачем?
— Сказано, значит, идем. Шеф объявил новоселье…
7
Изо всех комнат по коридору ехали друг за другом черные офисные кресла на колесиках.
Девочки из Департамента «Блюз» укрывали столы одноразовыми скатертями, разнимали стопки белых пластиковых тарелок с рифленым дном, раскладывали одноразовые вилки, ножи, салфетки, отчего видно было, что праздник дежурный, на скорую руку. На такой посуде никакая еда уже не кажется праздничной.
Мужчины откупоривали бутылки, включили магнитолу с записями «Depeche Mode», мешали женщинам. Постепенно оранжевые скатерти исчезли под рябью нарезок. Вино, вода, соки были разлиты, повеселели глаза, в бутылках массово резвились пузырьки. Кавалеры помогали наполнить пластмассовые стаканчики дамам, дамы галантно улыбались и предлагали кавалерам салфетки.
— Шампанского?
— Хотите посмеяться над девушкой? Водки.
— Варенька, передай салатик!
— Я не Варенька, а это — не салатик.
Нарезка была надкусана, лаваш поломан, крышки отвинчены.
Стемнин украдкой наблюдал за людьми. Роль наблюдателя давала ему ощущение тайного превосходства. Пока у сотрудников не было ни одного конфликта, никто не перебежал другому дорогу, не подложил свинью, все были исполнены той парадной доброжелательности, что распространяется именно на малознакомых людей, с которыми предстоит длительная совместная работа.
Наконец дверь распахнулась, и в проеме появилась фигурка верховного главнокомандующего.
— Садитесь, Валентин Данилович!
— Сюда, сюда, между двух Лид, здесь можно желание загадывать.
— Что вам положить, Валентин?
Голоса
— Я не хочу есть. Спасибо.
— Рыбки, может быть?
— Не хочу. С вами — не хочу.
Как-то особенно неуместно перетряхивало воздух «Your own personal Jesus», но магнитолу не выключали. Те, кто подцепили вилками с тарелки, остановили руку или стряхнули недонесенное обратно, а те, кто оказался слишком скор, теперь жевали рывками и украдкой, стараясь как можно скорее проглотить.
Веденцов с пятнами злобного румянца на лице прицельно смотрел мимо сидящих и молчал.
— Теперь я вижу, — наконец раздался голос босса, — теперь мне ясно, кто вы такие.
— Да что случилось? — громко спросил Стемнин.
— Ничего. Зачем ждать меня? Я ведь тут никто. Тут вы главные.
— Вообще-то сегодня общий праздник, новоселье, — сказала Волегова, главбух.
— Да пошла ты на…
Вместо того чтобы тотчас встать и уйти с непотребного спектакля, Стемнин решил спасти положение.
— Можно тост? Дорогой Валентин Данилович! Поздравляем вас с новосельем. Вы автор многих будущих праздников. Давайте же дарить праздники друг другу, пусть с этого дня праздничность…
— Едите вы лучше, чем говорите, — оборвал его Веденцов.
— Ну хотите, я начну есть похуже?
— Теперь я увидел, какая у нас команда. — Веденцов даже не посмотрел в сторону Стемнина. — Надо приходить, вытирать о вас ноги, тогда вы будете знать, что такое уважение… И что такое работать в команде. Теперь я вижу, как вы меня, мать вашу, уважаете.
— Валентин! — среди всеобщей старательной бездыханности произнесла дизайнер Катя. — Вы — Близнец?
— Он Рак, — подал голос с другого конца стола Пинцевич.
— Тогда — не понимаю! Не понимаю. Ну вот я зайдусь если, наеду на всех, все испорчу себе и людям, потом простить себе не могу. Ну ладно, я — Близнец. А так — не понимаю.
— Давайте выпьем мировую, Валентин Данилович!
— Не хочу я с вами пить. Вы пейте, пейте, я все равно сейчас уйду. Чтобы вас не смущать. Жрачка-то на халяву…
Тетеньки из Отдела свиданий умоляли Валентина успокоиться и не уходить, щебеча, что он никого не смущает. А Пинцевич склонил голову к надкушенному куску перца и вкрадчиво заявил:
— Вы, Валентин Данилович, руководитель, а мы, понятное дело, подчиненные. Мы можем совершать ошибки, а вы можете нас поправлять.
— Нет, я в толк не возьму, — не принял помощи Валентин Данилович. — Я что, требую много? Вы все сидите у меня на шее, притом я говорю не о зарплате, которую вам плачу, заметьте, вовремя. Я, дурак, надеялся создать единый организм, один за всех — все за одного. А вы не можете подождать без жратвы, пока я не покурю? Две минуты? Так есть хотелось?