Почтенные леди, или К черту условности!

Нолль Ингрид

Желая меня подразнить, она тихо пропела мне на ухо:

Над Волгою часовой стоит, Он ради родины не спит, Во тьме ночной один вдали, На вахте на краю земли.

Из чистого озорства я ей подпела:

Как в небесах Ты меня мог забыть? Так хочется сердцу Тебя любить! Ангелов много в Твоей

вышине — Так пошли одного Ты ко мне!

Молодые дамочки за чайным столиком повернули головы в нашу сторону, потому что мы хохотали, словно девочки-подростки, забыв о приличиях. Нас выручил Руди, посланный как ангел на подмогу, иначе бы мы сами не угомонились. Его в самом деле будто ниспослало небо. Глаза Руди сияли. Но вместо того, чтобы сообщить благую весть, он махом опрокинул рюмку водки со словами:

— Настровье! Мне нужно обратно, у нас еще одна партия!

7

Аннелиза ухватила легкомысленного ангела за рукав.

— Ты останешься здесь! — распорядилась она, потребовав разъяснений, в котором часу она может рассчитывать на возвращение домой. — Мне еще нужно до темноты полить цветы!

С выражением искренней любезности Руди откинулся на спинку кресла и строгим взором проверил, на месте ли чемоданчик с драгоценностями. Затем быстрым движением схватил половину куска торта с тарелки Аннелизы и запихнул себе в рот. Но как бы Руди ни спешил, он сгорал от нетерпения сообщить нам сенсацию. Поэтому он жевал и говорил одновременно:

— Вот так удача, до сих пор не могу поверить! У партнера по шахматам та же проблема — разные размеры ног и, соответственно, ботинок. Был бы он как я, только наоборот, мы могли бы покупать пару одинаковых моделей и меняться левыми или правыми ботинками, и здорово бы друг друга дополняли. Но, увы, у него тот же случай, что и у меня: правая нога больше!

Аннелиза сообразила, что прямо сейчас решался вопрос жизни и смерти.

— Значит, все это время вы общались на тему ботинок? — возмутилась я, теряя самообладание. — Ты не понимаешь, что на кону стоит твое финансовое благополучие?

Руди пытался оправдаться: он, как и было условлено, поглядывал за спину партнера и будто невзначай, как человек сведущий в игре, высказал предложение о том, как лучше ходить. По крайней мере, он так думал. Результатом стал веселый смех. Позже один из шахматистов объяснил ему причину этой веселости:

— You are just like Nikolai!

Николаем был второй наблюдатель, его недавний партнер, тот чуть раньше сам осрамился подобным образом. Принесли вторую доску и усадили за нее обоих новичков, чтобы их неквалифицированные комментарии не мешали думать.

— И вот тут мы пообщались на славу! — воскликнул Руди. — Николай оказался славным парнем! Ко всему прочему я многому научился. Русский, оказывается, не такой уж сложный! Вот, например, вы можете это прочитать?

Он взял меню мороженого и написал на нем K У P O P T. Расшифровать слово мы, разумеется, могли, но что оно означало, не знали.

Преисполненный гордости Руди начал поучать:

— Это кириллические буквы, и означают они не «кюпопт»,

а «курорт», как и в немецком. Угадайте-ка, сколько всего еще перешло из нашего языка! Шлагбаум, рюкзак, бутерброд, абзац, бухгалтер и много других слов!

— Прекрасно, что ты на ходу учишь русский язык! Ну а что со старинными украшениями, колье, кольцом, диадемой? — спросила я.

Он не хотел выкладывать все сразу, признался Руди, сначала решил завоевать их доверие, а уж затем потихоньку приблизиться к теме. И нам не следует так сильно беспокоиться, а лучше наслаждаться пребыванием в шикарном отеле. На этой утешительной ноте Руди опять оставил нас.

Заскучав, мы вспомнили детскую игру в угадайку.

— Назови знакомые тебе русские слова, какие мы употребляем, — обратилась я к подруге.

Аннелиза, подумав, стала перечислять:

— Балалайка, царь и самовар. Может, еще нувориш?

Вообще-то это уничижительное слово. Не говоря о том, что любой богач в первом поколении — нувориш. Нажитое в короткое время благосостояние не может не вызывать подозрений, его связывают с нелегальными сделками, обманом, выгодными военными поставками, спекуляцией, мафиозной торговлей наркотиками, женщинами или оружием. Причем подобные упреки с одинаковым успехом достаются и дельным предпринимателям, кто первыми из своего мещанского клана вырвались в миллионеры.

Они возникли перед нами неожиданно: Николай, Руди и остальные шахматисты. Говорили все разом вперемежку по-русски, по-немецки, по-английски, а Николай, к всеобщему смущению, еще и по-французски. После того как мы познакомились и поприветствовали друг друга, внимание мужчин захватило колье на декольтированной груди Аннелизы. Руди был сбит с толку, поскольку мы договаривались, что украшения будут только на мне и в малом количестве.

Мужчины замахали руками женщинам, приглашая присоединиться:

— Оксана, Людмила!

Моя подруга, вспомнив не то фильмы про войну, не то недобрые детские переживания, тоже громко закричала:

— Давай, давай!

Вскоре Аннелиза оказалась в центре восторженных ценителей, которые разглядывали изумруды. Меня оттеснили на второй план. Оксана со своим партнером говорили по-немецки.

— Сколько? — спросил он.

Руди назвал сумму, которая заставляет меня покраснеть, но, к счастью, на меня никто не обратил внимания. Против ожидания, услышав неприлично задранную цену, заинтересованные русские ничуть не вздрогнули, но закивали с задумчивым видом.

Разве что Оксана поделилась сомнениями:

— Цепочка немодная, может, отделить камни?

Ее подруга тоже заколебалась. Несмотря на то что обе нашли закругленные изумрудные кабошоны picobello — словечко, которое также вошло в их язык из немецкого, — оправа в стиле бидермайер пришлась им не по вкусу. При мысли, что дорогостоящий, сработанный с такой тщательностью ансамбль может быть разделен на части, мне стало плохо.

Я энергично вмешалась в обсуждение и объяснила, что сокровища принадлежат мне, и моя подруга Аннелиза как раз собиралась купить эту великолепную цепочку. О том, чтобы переделать историческую драгоценность, не может быть и речи.