Почти цивилизованный Восток
Шрифт:
Тяжелая лапа сдавила шею.
– Прекрати! Я же могла и не говорить! Отдам! Вот сейчас отдам… только останься. Со мной.
Грай чуть склонил голову.
– Матушка… она ведь серьезные дела вела. И те, кто с ней… для кого она… им все одно понадобятся… понимаешь? Девки понадобятся. И не только девки. Ты-то, знаю, по рыжью да прочему больше, но девки… их тоже держать надо. Легкие деньги.
Грай не спешил отпускать Кэти. Но и руку не сжимал.
Просто глядел.
– Заживем… она-то нам сущие медяки давала, а требовала… но теперь-то… попробуй. Приглашения разостланы. Я
– Да?
– Конечно. Им-то что? Им плевать, кто дела ведет. Главное, чтоб тихо… за тишину и платят. А я… я знаю, кому Мамашка сама платила. И продолжу. И всех это устроит. Только я ведь женщина, Грай. Слабая. Найдутся те, кто захотят потеснить. Но тебя не рискнут тронуть. Никто.
Она потянулась вперед.
– Останься со мной. Не служить. А по-честноку… будем вместе. Станешь получать. И… и человеком сделаешься. Солидным. У Мамаши дом имелся. Теперь он мой. Все мое. Я видела бумаги… потом, как устанем, поедем туда. На побережье. И заживем. Хорошо заживем. Как честные люди.
Её горячечный шепот заполнял комнату. И Эва… Эве было стыдно.
– Хорошо, - Грай руку убрал и поглядел на покойницу. – Сегодня. Отдашь. Перчатки. Убери тут.
– Нет, - Кэти покачала головой. – Надо кого позвать… их тех, кто опиумом… кто там в долгах? Вот они пусть и приберут тело. Завернут в простыни эти. И деньги… я покажу, где лежат. Отдашь. Не знаю, сохранится на них проклятие или нет…
Сохранится.
Подобные проклятия так просто не снять. Но… разве Эву услышат? Нет. И хорошо, что нет.
– Пусть забирают. А то и вовсе… утопить.
Грай нахмурился.
– Много.
– Знаю. Самой тошно. Но ничего. За девку больше выручим.
– Красивая.
Сомнительного свойства комплимент.
– Она? – Кэти фыркнула. – Я лучше была… но погляди, что сделали?
И провела пальцем по изуродованной щеке.
– Ничего… тощая она. Слабая. Долго не протянет. Особенно… приедет один тут, который… в общем, два дня. И готовиться надо. Хорошо. Да, пришли заодно девок кого, пусть наверху попорядкуют. И залу помыть надо, которая для торгов. А то ж благородные господа порядку любят.
Это она произнесла, презрительно скривившись.
– А порядок поддерживать надо… надо… мы ведь приличное заведение. Да, да…
Грай хмыкнул и отступил. А Кэти подошла к кровати, на которой еще лежала покойная. И наклонилась к ней. Близко. Но не настолько близко, чтобы коснуться.
– Видишь? Я и без тебя справляюсь! И справлюсь! Будь уверена. А ты сдохла! Сдохла-сдохла…
Кэти хихикнула.
– Как я ждала… как я… думаешь, я забыла? Все-все? Благодетельница… забыла, как ты меня украла? Из дома, да-да… моего дома… у меня был хороший дом. И своя кровать. А ты украла. Тварь! И продала! Тому уроду… ничего, я их найду… а ты врала, что меня родители отдали. Что я стала им не нужна. Я верила. Я же была ребенком и верила! Капризная. И обхожуся дорого. Платья мне нужны. Ленты. Вот и отдали. Скольким ты еще это говорила? Тварь!
Крик её разбился о стены.
– А ты… ты продала… сказала служить. Стараться. Чтобы не
– Белая ласточка, - тихо повторила Эва, и Кэти, странное дело, вздрогнула.
Обернулась.
– Нет. Никого нет. Пусто. Пусто-пусто… ты тварь! Какая же ты тварь… пожалела бедную шлюху… как же… надолго хватило бы твоей жалости, если бы… ты старела. Сама ничего не могла, вот и понадобился кто с руками и без совести. Спасла. Ты мне так и говорила… спасла. Сперва вона, убила, потом спасла… добрая, как же… тебя все ненавидели! Все! Слышишь, ты?!
Покойная лежала. Пятна на коже её разрастались, и очень скоро эта кожа начнет отваливаться слоями. Странно, что прочие не испугались.
– А я буду жить. В твоем доме буду! Понимаешь? И спать на твоей кровати… хотя… - Кэти обошла эту кровать стороной. – Нет, пускай её спалят. Я не такая глупая. Да.
Она опять захихикала.
И Эве подумалось, что эта женщина определенно сошла с ума. Сейчас ли это случилось, раньше ли, но случилось.
Однако, что делать Эве?
Два дня… у неё осталось всего два дня.
Но что она может?
Со скрипом приотворилась дверь и в комнате показались люди. Они были грязны и страшны до того, что Эва отшатнулась, когда один из вошедших оказался рядом.
– Явились? – Кэти мигом перестала хихикать. – Заверните её в простыню. И в одеяло.
– Так… может… того, - человек согнулся. – Матушка… может, мы одеяло-то…
– Делайте, что хотите, но здесь не должно остаться ни простыней, ни одеяла.
Эва закрыла глаза.
Здесь делать было нечего, но… но если вдруг… она представила себе дом. И шагнула на серые ступени, знакомые до каждой выбоины. А потом прошла сквозь дверь.
Теперь двигаться было легче.
Мама…
– Это невыносимо… а если кто узнает?
– Какая разница? – Берти выглядел еще более бледным и худым, чем прежде. А вот отец был молчалив. Он просто стоял, вперившись взглядом в стену. – Главное, чтобы она вернулась, но… мы пытаемся.
– Знаю, сын, - отец заговорил. – Плохо, что сразу не сказали.
– Надеялся…
– Что проклятье подействует и они испугаются? – отец кивнул. – Шанс был, но проблема в том, что они могли испугаться слишком сильно.
– Что?! – матушка схватилась за сердце.
– Она жива. Пока еще. Её дух молчит.
Дух кричал и топал, но…
– Его нет среди мертвых.
Чудесно! Для того, чтобы собственные родители тебя услышали, нужно умереть! Эва раздраженно фыркнула. И вот может… нет, умереть она всегда успеет. И тогда уж расскажет все, а отец… он это место с землей сравняет. Но ведь Эва от этого не оживет!
– Тот твой друг…
– Он пытается выйти на кого-то, но пока не получается. Он здесь чужак. Чарльз вот пытается получить приглашение. Узнал, что точно есть закрытый клуб, для узкого круга, но ничего конкретного. Он намекнул, что готов хорошо заплатить за рекомендации. И почти уверен, что получит их. И приглашение…