Почти цивилизованный Восток
Шрифт:
– Ты и вправду думаешь, что ей там место? – Чарльз сидел напротив.
– Нет, - честно ответил Эдди, все-таки справившись с собой.
А сил общение с духами забрало немало. И руки предательски подрагивали. И холодно было. Он давно уже не мерз вот так, изнутри.
– Но если оставить, будет хуже. Она попытается найти. Тебя. Дом. Дом не найдет. Он закрыт…
Эдди потрогал зубы языком. Ныли. Муторно так. Изнутри. Мерзкое ощущение.
– И полагаю, что твое приглашение – своего рода пропуск.
Чарльз вытащил карточку
– Магии не чувствую.
– И не почувствуешь. Там… сложное что-то. Кто бы ни ставил, он был мастером. Но систему сломали. Раз войдешь, во второй раз сама пропустит.
Рассказывать сложно. И вообще говорить. Холод отступает, сменяясь слабостью. Еще немного и Эдди уснет. На час. Час у них есть. Хватит, чтобы отдохнуть.
Только…
– Слушай, - мысль была ленивой. – Если девочка умерла, дело бы расследовали?
– Пожалуй.
– Найди мне того, кто этим занимался. Потом. Как все закончится. А за Милли не бойся. Стреляет она отменно. А кого не пристрелит, того спалит ко всем демонам.
Чарли вздохнул и признался:
– Этого я и опасаюсь.
Потом он сказал что-то еще, но этого Эдди уже не услышал. Сон был глубоким, ровным и напрочь лишенным видений. Разве что голова слегка побаливала. Гадство, когда голова болит даже во сне.
– Эдди, - его позвали за мгновенье до того, как он проснулся. – Эдди, вставай!
Он открыл глаз.
Плыло.
Он открыл второй и проморгался.
– Как ты? – с заботой осведомилась Милли.
– Ох… очень хорошо, - спохватился Эдди, заметив матушку, которая устроилась в золоченом креслице. Чарли, переодевшийся в темный костюм, занял второе. И оба они о чем-то мило беседовали.
– Дорогой, - матушка соизволила обратить внимание на Эдди. – Тебе стоит принять ванну и собраться. Опаздывать нехорошо.
И опасно.
Кто знает, не закроется ли двери проклятого дома в полночь?
– А…
– Скажешь хоть слово, - мрачно произнесла Милисента. – Пришибу сама.
– Ч-чудесно выглядишь.
На ней было розовое платье. Очень розовое. Какое-то вот такое… особенно розовое, можно сказать. Причем розовость эта была пышною, воздушною, и казалось, что Милисента тонет в кружевной пучине. Даже захотелось спасти.
Её лицо было покрыто чем-то белым. И оттого казалось мертвенным, а эту мертвенность подчеркивали неестественно алые губы. Брови казались двумя тонкими ниточками, а на щеках горели ровные кругляши румянца.
– Это… что?
– Не волнуйся, маску я тоже надену, - проворчала Милисента и добавила тише. – С превеликим удовольствием.
На волосах её, собранную в какую-то башню из кучеряшек, возлежала шляпка. Шляпку украшали цветы и маленькие птички.
Чучела маленьких птичек.
Эдди ткнул в одно пальцем.
– Мне еще муфту предлагали. Из крыльев чайки.
– Это еще ничего. Помнится, когда я… готовилась к отбытию, в моду вошли насекомые, - поделилась матушка. –
Эдди слегка замутило. Или это от голода?
– Ты иди, дорогой, - матушка поглядела с усмешкой. – Мода порой бывает… странна.
– Только побрякушек дай! Побольше. Для дела, - пояснила Милисента. – И солидности.
Собрался Эдди быстро. И да, возблагодарил богов, что отведенная ему роль не требует парадного костюма. Собственная одежда, вычищенная, была куда милее.
А вот золото на Милисенте смотрелось…
– Как-то слегка дисгармонирует, - заметила матушка, разглядывая массивное, в три пальца шириной – причем пальца Эдди – ожерелье, что змеей легло на шею. – Слишком оно… иное. Тут бы что-то с камушками…
С камушками тоже нашлось, легло чуть пониже, поэтому оставили два.
И по пятерке браслетов на каждую руку.
Перстни.
Пара золотых спиц, увенчанных массивными камнями. А ведь Эдди так и не дошел до нормального ювелира. И жаль, что остального вернуть не вышло. Из города он забрал куда как больше.
Маска у Милисенты тоже была розовой.
С перьями.
И камушками. А еще пахло от нее тяжелыми духами, но Чарльз ничего, выдержал, даже глаз не дернулся. Руку он подал.
– Выйдем… черным ходом, да и постараюсь, чтобы никто не заметил.
Оно и вправду, если наблюдают, то… слухи пойдут.
– Не стоит переживать, - матушка смахнула пылинку с жилета Эдди. – Пока леди в маске, леди как бы и нет. Даже если кто-то вдруг потом решит, будто он узнал леди в маске, всегда можно сказать, что он ошибся.
– И поверят?
Она слегка пожала плечами.
– Смотря кто скажет.
Экипаж был без гербов и с виду мало отличался от прочих, каковых на улицах города было много. Внутри правда пахло кожей и свежестью, да и четверка лошадей лоcнилась.
– Проклятье, - Милисента поерзала на сиденье. – Чешется…
– Терпи.
– Терплю, - проворчала она. – Но желание отстрелить кому-то башку лишь крепнет.
И ни у одной её.
Дальше молчали. Ехать пришлось довольно долго. Эдди слушал, как грохочут колеса по мостовой, сжимал коробку с россыпью камней, которую доставили накануне, и думал, что все пойдет не так. Все всегда идет не так, как оно планируется. А потому пара револьверов, ножи, удавка и дудочка – не так уж и много.
Чарли тоже думал. И пальцами шевелил, словно разминая. Милисента молча пялилась в окно, правда, задернутое шторкой, а потому вряд ли она что-то за ним видела.
Вот экипаж остановился.
– Ну… пошли, что ли, - Эдди поднялся первым. – Чтоб их всех…
Эва дрожала. И от холода, и от нервов.
Она сама не знала, от чего больше.
Ей принесли шаль. Огромную, кружевную, из тонкой шерсти. Шаль была легкой, а еще неуловимо пахла пылью. И Эва куталась в нее, но… помогало слабо.