Почти цивилизованный Восток
Шрифт:
И…
Холодные пальцы сдавили запястье.
– Злость надо прятать, - сказал сиу, приложив ладонь ко впалой груди. – Мама говорила.
И этого хватило, пусть не успокоиться, Эва сомневалась, что вообще сможет вернуть спокойствие, но вот контроль над собой – вполне.
Вот и пригодилось.
Леди будет контролировать себя… в любых обстоятельствах. Правда, вряд ли матушка имела в виду такие вот обстоятельства.
– Спасибо. Ты хорошо говоришь. Я думала, что у сиу свой язык.
– Да, -
– А она…
– Осталась. Далеко. Отец забрал. Сказал, мешаю. Ей. Работать. Привез. Продал.
– Сволочь, - Эва произнесла это искренне. – Извини.
– Я убью его, - спокойно произнес мальчишка. – Вырасту. Найду. И убью.
– Хороший план.
– Мешает, - он сунул палец под тонкую полоску ошейника, которую Эва заметила только теперь. – Хозяин… сильный. Но и слабый.
– Как такое возможно?
Забрали еще двоих. Оставшаяся девушка демонстративно пересела на лавку и принялась пальцами расчесывать волосы. Волосы у нее были роскошные – густые и какого-то совершенно удивительного оттенка. Живое золото.
– Сильный. Маг. Слабый тут, - сиу опять положил ладонь на грудь. – Пить. Много.
– Магам пить нельзя!
Сиу кивнул.
А девица продолжала чесать волосы. Она была красива. Куда красивее Эвы и почему-то это задевало. Или нет?
– Играть. Дышать дурную траву, - он все-таки волновался, этот мальчик с серой, будто пеплом припорошенной кожей, и поэтому сбивался.
И даже сказал пару слов на каком-то незнакомом, шипящем языке.
– Проиграть. Злиться. Сильно. Говорить, что я виноват.
– Ты не виноват, - Эва погладила мальчишку по руке. А он вдруг вывернулся, и оказалось, что Эва смотрит в раскосые узкие глаза.
Недобрые глаза.
– Ты не боиш-ш-шься? – спросил он.
– Нет, - ответила Эва.
– С-совсем? – его голос стал ниже.
– Тварь! – взвизгнула девица. – Эта тварь сейчас тебя поуродует!
А потом смолкла и фыркнула.
– Сама виновата будешь.
– От дуры и слышу, - проворчала Эва и дернула мальчишку за руку. – Успокойся уже. Чего тебя бояться? Ты же ребенок.
– Я сиу.
– И что?
– Моя мать, - он прижал раскрытую ладонь к груди. – Говорила, что сиу вырезают сердца белым людям.
– Да? – Эва поерзала. – Честно?
– Не знаю, - мальчишка как-то вдруг успокоился. – Я не пробовать.
– Пробовал.
– Нет!
– Правильно говорить «не пробовал» или «я не пробовал». Ты просто маленький еще.
– Вырасту, найду отца и вырежу ему сердце.
Эва вздохнула. Хоть какая-то цель в жизни. Сомнительная несколько. И матушкин священник сказал бы, что нужно прощать, но… но как простить того, кто предал? Вот если взять Стефано, она же… она его любила. И поверила. И… и теперь вот сидит в каком-то
Или брат купит.
Или…
Не о том речь. А о Стефано. Эва вырезала бы ему сердце?
– Я так не смогу, - честно сказала Эва. И вздохнула. – Он подлец…
– Твой отец?
– Нет, мой отец хороший… очень хороший человек. И матушка тоже. Она иногда надоедала поучениями. И… и я не очень её радовала. Но они хорошие. Это я глупая. Сбежала. С… одним человеком. Думала, мы поженимся и будем жить вместе. Счастливо. А теперь вот… но я не смогла бы вырезать ему сердце.
– Я могу, - предложил сиу.
– Да… не уверена, что вообще его увижу. А если вытащат, то отец сам справится. Нет, нет. Он не сердце будет вырезать, а… он некромант. Знаешь, что это такое?
– Как сиу. Мертвых говорить. Звать. Видеть сокрытое.
– Видеть сокрытое и я могу…
Скрипнула дверь. И девица поднялась.
– Дура, - сказала она, глянув на Эву свысока.
– И тебе удачных торгов.
Та фыркнула.
– Добрая. Слабая, - сиу глядел с печалью. – Если… я выбраться. Найти тебя. Найти и спасти. Долг.
– Какой?
– Ты не бояться. И дать. Вот.
Он приподнял шаль.
– Глупость, - отмахнулась Эва. – Да и не мое это. К тому же вдвоем теплее… а расскажи о сиу, пожалуйста?
На нее поглядели с откровенной жалостью.
– Если я буду просто сидеть, - пришлось объяснять. – В голову придет очередная глупость. А… а оно мне надо?
Эдди не нравилось в этом месте. И пусть снаружи дом вполне соответствовал описанию девчонки, но изнутри он сиял.
Золотом.
Роскошью. Богатством.
Откуда вдруг взялось?
И эти ряженые с ледяными глазами, что улыбаются, кланяются, но если нужда выпадет, то и по горлу полоснут с тою же улыбочкой.
Серьезные люди.
И те, что в зале собрались, укрывшись за масками, тоже серьезные. Благородные. Тут и лиц не надобно, по повадкам видать.
Сволочи.
Внутри закипала ярость. А это плохо. Ярость туманила разум, голова же, чуял Эдди, нужнее, чем кофр с драгоценными камнями.
Еще его изучали.
Исподволь. Пристально. Он чувствовал спиной внимательный взгляд. И даже сумел определить, чей – того типа в сером костюме, который притворялся сопровождающим. Может, кто другой и поверил бы, но не Эдди. Слишком уж вольно, слишком уверенно держался он.
И знаком подозвал того, который в маске.
Хозяина?
Как бы не так. Скорее уж наоборот.
Сказал что-то. Поклонился, изображая покорность. Отступил. И исчез где-то в коридоре, хотя когда Эдди к коридору сунулся, перед ним мигом возник человечек в костюмчике и парике.