Почти идеальный герой
Шрифт:
Да, не святые… Как рубить палки, даже на ровном месте, Матвея научили. С самого первого дня, когда он застукал на месте преступления любовника хозяйки квартиры… Как его… Макаров, Миронов… Не суть. Интересно, откинулся уже? Матвей урок усвоил. Он не вел счет реально раскрытым преступлениям. Да и что там вести? Их почти не было. Раскрывал то, что само шло в руки, но очень грамотно преподносил руководству, поэтому и висел на доске. Ну и без лукавства, конечно, не обходился. Где для торжества справедливости совсем немного не хватало улик, но имелась
– А если он объявится? Или убийц найдут? Настоящих?
– Наверняка его убили такие люди, которые не попадаются. Даже если бы их взяли с поличным. Я вообще подозреваю, что его сам Алмазов и того…
– Степ… Мужик твой, конечно, может признаться хоть пять раз, да только кто ж ему поверит на слово?
– Ты-то поверил.
– Просто я не проверял. А здесь будут. Очень тщательно. Следы, уличная, ДНК и прочие вещи типа полиграфа.
– Вы проверяете на полиграфе тех, кто признался?
– Бывает. И проверять не я буду, а Следственный комитет. И мировая общественность. Степ, это нереально. Лучше даже не думать. Очень плохая идея. Ты мне не предлагал, я ничего не слышал.
Матвея в эту минуту на самом деле волновал совсем другой вопрос.
– Слушай, у него сестра есть. Татьяна. Что за человек? Мы связи проверяем, а она самая близкая.
– Танька? – не удивился вопросу Степа. – С гонором девочка. Пацанка. Они ж детдомовские, там если за себя не постоишь – сожрут. Раньше в ресторане работала, официанткой. Потом курсы закончила. Толян пристроил. Сейчас киношки монтирует любительские. Всяко лучше, чем подносы таскать. Но характер – не «ми-ми-ми». Может и в торец заехать.
Последняя фраза была сказана с налетом раздражения. Видимо, «торец» имел место в биографии мистера Фейка.
– А с братом у нее как?
– Да нормуль вроде… Чего им делить? Он, как раскрутился, деньжат ей подкидывал.
– А что, своего мужика у нее нет? – грамотно подвел к нужной теме Бердяев.
– Был какой-то нытик… Прогнала. Я ж говорю – детдомовка, сама все решает. Ей слабаки и лузеры не нужны, героя ждет… Или олигарха. Поэтому и одна до сих пор.
На обратном пути Матвей заскочил к следователю Панфилову. Узнать, что тот планирует по делу Элькиного супруга. Но узнать не успел. Евгений после приветствия обрадовал очередной позитивной новостью.
– О! Очень хорошо, что заехал, я тебе как раз звонить собирался. Страшную весть принес я в твой дом, Матвей. Зови детей.
– Что еще?
– Велено срочно возбуждаться по Китаеву. Вези все, что наработали. Как я понимаю, там глухо.
– Пока да… Биллинг жду. А чего это вдруг так быстро?
– Так личность непростая. Оппозиция, мать его. У него вроде сестрица есть?
– Да. А что?
– Привози завтра ко мне. Закроем на пару
Это была действительно плохая новость.
– Она здесь при чем?
– Ну ты дал! – дыхнул Панфилов легким перегаром и потянулся за сигаретой, нарушая приказы о недопустимости курения на рабочем месте. – Кто последний человека видел, тот главный подозреваемый. Закон Ома.
– Она не видела его, просто созванивались!
– Да какая разница?! Шеф намекнул, что по-любому в сводку кого-то дать надо, чтоб народ успокоить.
– Нужны основания!
– Найдем… На обыск съезди, постановление – без проблем. Ничего, посидит пару дней – не растает. А может, и признается. Камера – она способствует очищению организма от шлаков, гы-гы-гы…
Матвей представил Татьяну на нарах в изоляторе. Совсем не сочеталось. И главное – что он ей скажет? «Ты извини, это формальность». Ни хрена себе формальность! Мало того что единственно близкого человека не ищут, так еще и саму в камеру. И сети тут же подхватят. Ага, нет дыма без огня! Посадили – значит, есть за что. И никто в тонкости процесса вдаваться не будет. До конца жизни не отмоешься.
И со следаком не повезло. Именно Панфилу дело возбуждать поручили. А он из категории невменяек. Есть нормальные в СК мужики, но с этим только бухать хорошо, но работать… Закон Ома, блин.
– Погоди, Жень… Для кого-то и два дня в изоляторе, как десятка на зоне.
– Давай без чистоплюйства. Привози. Можешь прямо с адвокатом. Потом на обыск.
Матвей, поняв, что спорить бесполезно, вернулся в «Солярис». Вопрос про Элькиного мужа не задал. Забыл. Сейчас его это волновало, как зарплата президента.
Н-да… Ситуация. Даже если послать Панфила подальше, он не успокоится. Позвонит Хрому, тот подключит Гуляя. (Ну что за люди! Одни кликухи позорные!) Матвей представил, как приедет к Татьяне, пригласит к следователю. И что потом? А всё. Конец фильма. Без амнистии.
У нее никого не было. Это вдохновляло. На что? Да какая разница?! Но одна лучше, чем с кем-то. При последней встрече он заметил интерес в ее взгляде. Не служебный интерес. Это чувствуется на клеточном уровне. Она оценивала его.
Его тянуло к ней, как говорил герой популярной советской мелодрамы. Хотелось оберегать, защищать, провожать, встречать, жарить для нее шашлыки и готовить ужин. Безо всяких условий. Чушь, что люди начинают испытывать друг к другу чувства за что-то хорошее. Вот не нравится женщина мужчине, а потом она бабушке место уступила у мусорного бачка – и сразу понравилась. Или собачку бродячую приютила. И всё – любовь до гроба. Это для кино хорошо. А по жизни – либо сразу, либо никогда. Да, потом наступает прозрение, судебные разборки и удары ножом… А пока – вот она! Безо всяких условий. Заражение. У него – сразу. Заразился. У нее? Вопрос. Он все-таки не случайный попутчик из бара, а человек государственный, при исполнении. И это всяко накладывает отпечаток на поведение. Они даже не перешли на «ты».