Почти луна
Шрифт:
Вот и Элм. Машины на проселочных дорогах шли не сплошной чередой, и я ждала, когда можно будет метнуться на другую сторону — нырнуть в еще один участок заброшенного леса.
Полиция легко найдет достаточно улик. Я знала, что расскажу правду, если мне зададут прямые вопросы. В любом случае, думая вернуться домой с Сарой, я видела лишь одну судьбу — ее.
Я дошла до места, где мне придется слезть с крутой насыпи, чтобы встретить Хеймиша. Внизу, со всех трех сторон «Вэнгарда» были сооружены гравийные уступы. Само место более всего походило на высоковольтную
Я постаралась не пораниться, спускаясь с крутой насыпи сидя, перебирая ногами, точно краб. Сумочку перекинула через шею и левое плечо и всю дорогу держала на животе. Уже в который раз я жалела, что нельзя обменять свою дисциплинированность на юную гибкость Сары. Моя младшая дочь по-прежнему могла куролесить ночь напролет, а утром как ни в чем не бывало идти на работу — если у нее была работа.
Внизу я позволила себе роскошь не двигаться целых пять минут, рискуя тем, что люди в «Вэнгарде» почувствуют излучение моего тепла по эту сторону гофрированного забора высотой десять футов. За оградой все было совершенно стерильно. Ни муравья, ни травинки. Ни единого сорняка. Только гравий и гравий. Бесконечное серое море, подсвеченное прожекторами, установленными вдоль забора.
Мне не хотелось, чтобы Хеймиш, приехав, пустился на мои поиски, поэтому я заставила себя встать и поспешно пошла вдоль стены к парковке.
Через двести футов я увидела у входа машину Хеймиша. Он топтался возле гигантской подсвеченной «В», установленной на краю территории.
Быстро перебежав дорогу, я скользнула в машину.
— Едем отсюда, — выдохнула я.
— Без вопросов, — откликнулся Хеймиш.
Когда мы попятились на дорогу, я увидела, как охранник вышел из-за противоположной стороны здания и озадаченно посмотрел в нашу сторону. Я могла бы встретить Хеймиша у ветеранской организации или минисклада, но не успела подумать о них.
— Где твоя машина? — спросил Хеймиш.
От него исходил более густой, чем обычно, дух «Обсешн», который вызвал у меня воспоминание о том, как мистер Форрест однажды подарил отцу испанский одеколон, пахший анашой. Понятия не имея об этом, отец пользовался одеколоном, пока тот не закончился. Пустую бутылочку из-под него я обнаружила в столе в день, когда отец застрелился.
— Одолжила Саре, — пояснила я.
Похоже, ответ его устроил. Он остановился перед знаком «Стоп» и наклонился поцеловать меня. Я отпрянула, но он не смутился.
— Куда поедем? — спросил он.
«В Париж и „Риц“», — так и рвалось с моего языка, и в голове зазвучала слезливая песенка о печальной женщине, которая в тридцать семь лет осознала, что никогда не прокатится в открытой машине по европейской столице. Если это худшее, что с ней случилось, сучке повезло.
— Дело в том, — сказала я, держа руки на коленях и избегая его взгляда, — что мне надо найти машину.
Он нажал на газ.
— В этом ли?
— Все так странно, — протянула я.
— Из-за мамы?
— Да.
— Кого-нибудь
— Думаю, да, — ответила я и решила, что вреда не будет. — Парня, который выполнял для матери разные поручения. Его зовут Мэнни.
— Тот, который с кем-то трахался в твоей старой спальне?
— Да.
— Мама рассказала мне об этом.
Мы проехали мимо карьера, где горы гравия и глинистого сланца ждали, пока их увезут на грузовиках. Они мерцали в свете тусклых аргоновых фонарей, развешанных по территории.
Двадцать лет назад был мальчишка, ровесник Сары, который играл в пиратов на огромной куче гравия, сваленной в конце нашего квартала. Однажды он забрался на кучу, размахивая пробковым мечом, вырезанным прошлым вечером вместе с отцом, и провалился внутрь.
— Помнишь Рики Драйера?
Прислонившись головой к окну, я видела, как отражение моих усталых глаз то появляется передо мной, то исчезает.
— Парня, который умер? О господи, я столько лет о нем не вспоминал.
— Поехали к тебе, Хеймиш, — попросила я. — Выпьем и поговорим.
— Уже лучше, — кивнул он.
Я знала, что он смотрит на меня, но не оборачивалась.
— Тебе не надо искать машину, — сказал он. — Я отвезу тебя, куда захочешь.
Я чувствовала, что он заслуживает моего тела в обмен на машину.
Мы приехали в дом. Я удостоверилась, что Натали не войдет в самый неподходящий момент. Хеймиш подтвердил: она гуляет со своим подрядчиком.
— Как будто у нее появилась целая новая жизнь, — сказал он. — В которой нет места для меня.
Надо набраться решимости. Прежде мне доводилось заниматься сексом поневоле, а Хеймиш — любящий, замечательный — как трудно выкинуть из головы слово «мальчик»! — мужчина.
Все мое тело изнывало от желания поскорее начать. Жаждало прелюдии, жаждало акта, любовной чепухи, фальшивого сожаления по завершении, предвкушаемого душа и наконец машины, в которой я смогу уехать.
Он взял меня за руку и повел по плотно застеленной коврами лестнице. Вам — падает тело отца. Мать баюкает его череп, когда я вхожу. Кровь повсюду.
Забегая к ним в гости, я сотни раз проходила мимо комнаты Хеймиша по пути в верхнюю ванную. Однажды, когда дети были в школе, Натали завела меня внутрь и предложила глубоко вдохнуть.
— Это самая вонючая комната в доме, — поморщилась она. — Я не могу вывести запах, а сын никогда не открывает окно.
— Гормоны, — только и проронила я.
Она улыбнулась.
— Все равно что жить с бомбой, которая готова взорваться.
Но запах подростковой похоти смел стрекочущий очиститель воздуха в углу комнаты, а кровать больше не была двуспальной.
— Ты приводишь сюда девушек? — спросила я.
— Некоторых, — ответил он и положил ладонь мне на затылок.
Мы поцеловались.
— Я только хочу, чтобы тебе полегчало, Хелен, — прошептал он. — Я ничего не жду.
Как-то раз после того как родилась Эмили и я не могла расслабиться, Джейк сказал: «Позволь себе упасть».