Почти мой
Шрифт:
— На что это мы смотрим? Вроде как всё уже видел? — убрала я ладошку, умостившись на нём поудобнее, не скрывая вызова во взгляде. Иногда со мной происходит такой парадокс — страх подстёгивает меня быть смелее. — Тебе так комфортно? Рёбра не болят?
— Всё прекрасно, мне нравится, — нагло усмехается он. Это я тут закопала своё смущение как можно глубже, а он кайфует от этой игры. — Может, уже тогда снимешь эту майку к чертям, чтобы я мог наслаждаться более полной картиной?
— Тебе нравится моя маленькая грудь?
— Нравится, — я спокойно спрашиваю, глядя
— Если ты так любишь игры, значит ты азартный парень. Когда ты поправишься, нужно будет как-нибудь сыграть с тобой в карты на раздевание, — бросаю я, даже не подумав снять майку, обойдётся. Вместо этого, сидя на нём я осторожно ёрзаю туда-сюда, ощущая, как это приносит необходимый результат и Тайвин начинает покусываться свою нижнюю губу и как-то странно закатывать глаза.
— Кто-то набрался смелости? Умная девочка, — хмыкает он.
— Знаешь, о чём я подумала, — делаю вид, что ничего не происходит и подо мной ничего не твердеет. — Если ты растянешь свою игру на месяцы — ты невольно ко мне привыкнешь. К моему присутствию, запаху, голосу, научишься распознавать оттенки моей улыбки и знать каждое выражение моего лица. А я привыкну к тебе, к власти твоих глаз, ко вкусу твоих поцелуев, возможно даже к ощущению тебя внутри себя, ведь первого мужчину запоминают на всю жизнь. И как быть после? Что ты будешь делать? Подцепишь первую попавшуюся красотку, чтобы забыться, женщину, которой на тебя плевать? Тебе никогда не хотелось стать для кого-то кем-то больше, чем любовником? Стать для кого-то всем?
Тайвин шумно сопит, то прикрывая веки, то снова глядя на меня.
— Продолжай, — рычит он.
— Что именно, говорить или двигаться?
— И то, и другое!
Но вместо этого я сползаю с него, сажусь рядом на кровать и начинаю тихонько петь, о разбитом вдребезги сердце и окаменевшей нежности в груди.
— Садистка! — рассерженно стонет Тайвин. — Тебе повезло, что у меня сломаны рёбра.
— Я ведь учусь у лучших, чтобы соответствовать, — подползаю и осторожно целую его в губы. — Чтобы победа в игре казалась слаще.
Широкая мужская ладонь тут же властно легла мне на затылок, не позволяя отстраниться. Он жёсткий. Все его поцелуи с разными привкусами. На этот раз меня целуют жадно, требовательно, сердито, неудовлетворённо. Он кусает мои губы, подбородок снова целует, пытаясь поймать зубами мой язык. После замирает и пристально смотрит в глаза:
— Возможно после я тебя не опущу.
— Сделаешь меня любимой наложницей в своём гареме?
— Посмотрим, — отчего-то снова рычит, закрывая глаза. — Чёрт, Дженни, я тебе это потом вспомню. У тебя получилось меня раздразнить. Входишь во вкус, кнопочка?
— Вряд ли теперь уснёшь, да? Позвать медсестру, чтобы она уколола тебе успокоительное? — с наигранным состраданием произношу в ответ, решаясь на ещё один шаг, чтоб уж совсем его добить. Скольжу рукой по его плоскому животу и ныряю за резинку штанов.
— Сложная жизнь у развратника, правда? — выдыхаю я, шумно, одновременно с ним.
— Дерзко, Дженифер, ох дерзко…
— А почему тебе можно щупать девушку, а девушке тебя щупать нельзя? Права в игре должны быть равными, — смело выдерживаю его потемневший взгляд, сжимая возбуждённое достоинство генерала.
— И это всё? — издевательски фыркает Тай. — Сдулась? Продолжения не будет? А я-то думал, что наконец-то взошла твоя звезда, что в тебе окончательно проснулась коварная соблазнительница. Может, мне нужно было подсказать тебе, что делать дальше? Хочешь попробуем снова и я тебя проинструктирую? Я же вижу, тебе интересно.
— Спокойной ночи, Тайвин!
— Ты злишься на меня, Дженни? Заметь, ты первая начала. Я вообще планировал, что мы с тобой поговорим о жизни по душам…
— Ой, не ври! …Нет у тебя души, — закрыв глаза, буркнула в ответ, мысленно проклиная всё на свете. Мне нравится этот парень, и да, в моём возрасте уже хочется узнать, что такое секс. Моя кузина, которая младше меня на год — два месяца назад стала матерью, уверяя родню, что счастлива в браке. И я бы не стала останавливаться, если бы знала, что для него это тоже серьёзно. Но для Тайвина это всего лишь игра, очередная забава, время, убитое с удовольствием.
— Даже у меня есть душа, Дженни, — произносит он тише, нащупав мою руку. — Спокойной ночи. …Относись ко всему чуть проще.
Не отвечая, отворачиваюсь, закусив губу, чтобы сдержать слёзы. У меня столько к нему вопросов и тем по душам, но он смотрит на всё проще. Что и требовалось доказать. Мне хочется сильнее к нему прижаться, чтобы заснуть на его груди и в тоже время мне хочется встать и уйти, потому что мне тяжело находиться рядом с ним таким. Но я остаюсь, потому что не хочу потерять возможность увидеть подругу. Мысли толкаются, налетая одна на другую, гудят, водят хороводы. Лежу, таращась в темноту и не могу уснуть. Судя по всему, и Тай тоже, потому что он продолжает перебирать пальцы моей руки. И как ни странно… мы оба молчим.
— Хотела бы я знать, о чём ты думаешь, — не выдерживаю я.
— О многом. …Если бы я не встретил тебя, если бы ты сейчас не лежала рядом со мной, мне было бы тяжелее, — с лёгкой грустью произносит он.
— Кто знает. В тот день, когда ты, измываясь надо мной, принимая экзамен, спросил, как тебе быть с твоей проблемой, мне стоило тебе ответить, что нужно относиться ко всему проще. Не стал бы тогда заморачиваться и не лежал бы сейчас здесь с переломанными рёбрами.
— Да уж, авария испоганила все мои планы…
— Ты сам их себе испоганил. Не стоило так гнать и психовать…
— Я люблю быструю езду, — перебиваем мы друг друга.
— Какой ты идиот! Жизнь нужно ценить!
— Возможно. …Завтра меня выписывают, буду продолжать восстановление дома. Оттуда пока буду вести дела. Я буду настаивать, чтобы ты меня навещала. Мы ведь продолжаем нашу игру, верно? Завтра после встречи с Мией тебя будет ждать машина.
— Ты не оставляешь мне ни свободы, ни личного пространства. Так нельзя, мистер Флэш.