Почти нормальная жизнь
Шрифт:
Табита молчит некоторое время, пока открываются ворота.
Но потом я вижу, как мерцают ее глаза, и она делает то, чего я действительно не ожидала.
Она смеется.
Смеется так сильно, что слезы начинают катиться по ее пухлым щекам. Девушка в полном восторге стучит по рулю.
Я нервно кусаю свои губы. Я определенно в замешательстве. Она что не будет психовать?
– Ты права, – говорит Табита, задыхаясь, между приступами смеха. – Она – сучка, – говорит девушка, ускоряясь по дороге к дому. На мой
Табита паркуется на дорожке из гравия в передней части дома и заглушает мотор, но мы не выходим сразу из машины.
– Я хочу, чтобы ты знала... моей маме, вероятно, ты не понравишься, – признается она, глядя на меня с сочувствием.
– Да все нормально, не каждой маме я буду по душе, – отвечаю я, пожимая плечами. – Ничего страшного. Один лишь взгляд на пирсинг, волосы, тату и сразу складывается впечатление, что этот человек-катастрофа.
– Нет, дело не в этом, – говорит она, встряхивая своими волосами. – Просто... даже я ей не нравлюсь, считай я ее собственная дочь, а у тебя не будет даже ни малейшего шанса.
Табита уставилась в белый особняк задумчивым взглядом.
Смотрю на Табиту и чувствую, что внутри меня просыпается теплота. Как она может кому-то не нравится? А особенно ее маме.
– Ну, твоя мать многое теряет, – отвечаю я со всей серьезностью.
Если бы мне не было неловко от прикосновений к кому-либо, то я бы потянулась, чтобы обнять ее, утешить, но ей приходится довольствоваться лишь кивком и полуулыбкой.
– Ты так думаешь? – спрашивает она, кусая губы, – Потому что она – моя мать, и если твоя собственная мать не любит тебя, то начинаешь надеяться, что кто-то посторонний полюбит тебя... или захочет, – добавляет она грустным голосом.
Я оглядываюсь на Табиту, то есть я действительно внимательно смотрю на нее сквозь счастливую улыбку и приветливый характер. Я вижу под всей этой маской напуганную, неуверенную в себе девочку, жаждущую одобрения кого-либо.
Она просто хочет быть нужной кому-то.
Святое дерьмо, она так похожа на... меня. Под это завесой скрывается страх и одиночество, и она просто хочет быть нормальной.
Прямо как я.
– Пейдж, с тобой все в порядке? – спрашивает она, из-за того, что я так надолго погрузилась в свои мысли.
– Да, все в норме, – отвечаю я, и не признаюсь ей вслух, что мы с ней так похожи.
Что ж у каждого есть свои секреты, и я думаю, что только что нашла себе друга, которого понимаю.
И этот друг сможет понять меня.
– Хорошо, давай зайдем в дом через заднюю дверь, – усмехается Табита с озорным огоньком в глазах.
Я захлопываю дверцу ее авто и спрашиваю, вскидывая бровь:
– Мне кажется или ты действительно раньше не заходила в дом через заднюю дверь? – спрашиваю я, ступая ботинками по гравию.
И каждый раз как я ни задаю какой-нибудь вопрос, ее лицо озаряет яркая улыбка.
Мы проходим через ухоженный
Табита ведет меня к небольшой лестнице. Я немного нервничаю, и запинаюсь о верхнюю ступеньку.
– Ты уверена, что не получишь за это пинок по заднице? – шепчу я, все вокруг погружается в тишину.
Оглядываюсь по сторонам, чтобы на горизонте все было чисто, и вдруг слышу жужжание какого-то жука. Именно это заставляет меня мигом помчаться по лестнице вниз. Останавливаюсь буквально в дюйме от спины Табиты, которая пытается спасти меня от этого назойливого жужжащего звука.
Жуки, ненавижу их.
Табита коротко улыбается мне и тянет ручку двери, которая поскрипывает в знак протеста. Девушка просто в восторге, что нарушает некоторые негласные правила. Я захожу за ней, когда она зовет меня, а затем тихо прикрывает дверь за нами.
Я вообще ни черта не вижу, поэтому жду, пока Табита включит свет.
– У тебя есть телефон? – шепотом спрашивает она у меня.
– Да, – шепчу я за ее спиной.
– Можем ли мы посветить им? Я бы не хотела включать свет, тогда мама узнает, что мы здесь.
Ха-ха, кто бы мог подумать, что такая порядочная девочка как Табита, может вести себя как хулиганка. А она начинает мне нравиться все больше и больше.
Я включаю свой телефон, и для нас появляется немного света. Поворачиваю телефон в разные стороны, чтобы понять, где мы. Мы в подвале.
Вдруг мои руки становятся холодными и влажными, и у меня захватывает дыхание. В последний раз, когда я была в подвале, я была со своим отцом. Я до сих пор помню оглушительный звук выстрела.
А еще я помню кровь. Много крови.
– Миа.
Это последние слова, которые слетели с губ отца, когда он лежал на холодном жестком полу.
Мое сердце просто готово вырваться из груди, и у меня начинается гипервентиляция (прим. пер.: Гипервентиляция – это явление, которое происходит при частом поверхностном дыхании, когда вдох производится в верхней части грудной клетки, что приводит к тому, что уровень углекислого газа в крови снижается).
Мне срочно нужно вырваться отсюда.
Используя свой телефон в качестве фонарика, я двигаюсь вокруг по помещению, скорее пытаясь найти выход. Вижу деревянную лестницу слева от меня, я тут же взлетаю по ней, оказавшись на последней ступеньке, пинаю дверь.
Я делаю глубокий вдох, испуганно дышу через нос, чтобы как то сдержать себя от истерики.
– Пейдж, Боже, с тобой все в порядке? – испуганно спрашивает Табита, положив свою руку мне на плечо. Я падаю на пол и кладу свои руки на колени.
Святое дерьмо, что это такое?
Это в первый раз за четыре дня, когда на мою голову свалился этот приступ.
– Все в порядке, Табита, извини, – бормочу я, поднимаясь в полный рост, после того, как сложила свое тело чуть ли не пополам.