Почти понарошку
Шрифт:
– Немного. Но в качестве прелюдии сойдет.
– Помнится, еще недавно ты утверждал, что разговаривать с ней совершенно не о чем.
– Подтверждаю. По-прежнему не о чем. Только это не разговор. Это стимуляция сексуального возбуждения. Кого-то игрушки заводят, кого-то абсцессы.
– Какая забота о ближнем! – зло ухмыльнулся Герман.
– Тебя что-то не устраивает?
– Это не твои проблемы.
– Ну ты же помнишь правила, братец. Я никогда не клеюсь к чужим бабам. А Нескородева с некоторых пор бесхозная.
– А ты пристроился. С некоторых пор.
– Имеешь возражения?
– Да никаких.
– Ну и прекрасно, Липкович. Потому что оснований у тебя тоже никаких. Привет жене!
Легко кивнув на прощанье, Эгембердиев поплелся в здание клиники, насвистывая что-то из Бизе.
– Идиот! – буркнул ему вслед Гера и выбросил окурок.
Во второй половине дня сердитый голос доктора Липковича раздавался в разных углах клиники.
Девочки в регистратуре перешептывались о причине.
– С женой поссорился, ночью помирится, - со знанием дела сказала старшая медсестра и рявкнула: - А ну марш работать!
Липкович же вовсе не собирался делать ничего подобного по причине того, что ни с кем не ссорился. И потому вечером, все в том же мрачном расположении духа, он ввалился в квартиру и молча бросил собственное тело на диван, врубив музыкальный центр. Из колонок громко зазвучали Gregorian.
Даша показалась в гостиной почти сразу. Лицо не выражало любопытства, но выглядело не особенно довольным.
– Вообще-то, я занимаюсь, - сообщила она и продемонстрировала ему учебник по кормлению сельскохозяйственных животных.
– А я отдыхаю.
– Но мне мешает.
– Значит, заканчивай заниматься.
– Вступительная кампания начинается 11 июля. Завтра я еду подавать документы. Первый экзамен – двадцать первого. У меня катастрофически мало времени. Сделай потише.
– Один вечер ничего не решит.
– Ты издеваешься?
– Нет. Это ты думаешь только о себе.
– Приехали!
– Вот именно! Привыкла все делать по-своему?
– Да, привыкла! – взвилась Даша. Ее настроение тоже не было похоже на привычно добродушное. – Тебя никто не заставлял оставлять меня здесь. Потому будь любезен, считайся!
– Я должен был считаться с Юлькой. Теперь должен считаться с тобой. А до этого с тобой должен был считаться твой жених. Самые умные?
–
– Свалить от мужика, который хочет на тебе жениться, много ума не надо.
– Никто и никогда не валит просто так! Так что совсем не обязательно изображать из себя ангела о двух крылах!
– Я не ангел! – заорал Герман. Ему вторили Gregorian. – И не претендую.
– Да ты и не тянешь! – вскрикнула Даша. – И на твоем месте я бы не рассчитывала, что она вернется. Если вернется – дурой будет!
– Тогда объясни мне, всезнайка, что плохого в желании жениться на бабе, которую любишь, и завести ребенка?
– Если параллельно с этим ты не пытаешься шарить своими лапами под чужими юбками, то ничего!
– А когда от одного тут же бежишь к другому, будто ничего и не было, то это нормально!
– Это нормально и даже правильно! Почему вам можно, а нам нельзя?
– Не слишком ли многое вам можно?!
– А вам? – совсем расходилась Даша. – Знаешь, не самое приятное за день до свадьбы застукать собственного жениха с любовницей! После такого не знаешь, как себя по кускам собрать! А вам пофигу! Вы даже изменой такое не считаете! Оторваться напоследок! Все равно что высморкаться! Подумаешь, из постели одной в ЗАГС к другой мчаться. Всего и делов – по дороге заскочить домой и костюм переодеть!
– Вернуться после аборта в постель к тому же мужику куда как порядочнее! – окончательно взорвался Герман и швырнул пульт в колонку.
Даша замерла на мгновение, переваривая услышанное, и тяжело дышала, тщетно пытаясь успокоиться. В гостиной орало Bring Me To Life ангельскими голосами Gregorian. Она резко бросила учебник в кресло, подошла к музыкальному центру и отключила его из розетки. Обернулась к Герману и мрачно процедила:
– И чем она это объяснила?
– Намерением ехать в Цюрих, - так же мрачно ответил он и снова рявкнул: - Да какая разница!
– Ты прав. Никакой, - теперь ее голос звучал сдержанно, что так не вязалось с раскрасневшимся лицом. – Извини, я… позанимаюсь сегодня на воздухе. Съезжу на Набережную.
Герман кивнул. Даша быстро подобрала книгу и торопливо направилась к выходу. А потом снова обернулась к мужу. И обреченно сказала:
– Утром приходил твой папа…
– Папа всегда умел выбрать время, - устало сказал Гера.
– Не волнуйся. Это было недолго, и я ему не понравилась.
С этими словами она уныло улыбнулась и вышла из комнаты.
Утро не предвещало ничего плохого. В такие утра обычно у нормальных людей ничего не случается, чтобы раскатывало по асфальту. Но то у нормальных. Даша себя к ним давно уже не причисляла.