Почти врач
Шрифт:
– Давай, – кивнул доктор. – Только не очень быстро, потихонечку.
Анатолий Варфоломеевич ушел мыть руки от попавшей на кожу глюкозы, а я остался у постели контролировать инфузию. Сульфат магния, универсальное лекарство от множества болезней, я вводил быстро. Понятно, что волна жара изнутри нестерпимая, но ведь на то и расчет.
– Ох жарко баньку натопили! – подтверждая очевидное, воскликнул клиент и тут же, почти без паузы, добавил: – Что со мной? – Игорь внезапно открыл глаза, икнул. – Доктор? Горит всё внутри.
– Я не доктор, фельдшер, – белый халат не первый раз вводил пациентов в заблуждение. – А жар пройдет сейчас. Это все вы выпили?
Я кивнул на батарею бутылок
– Плохо помню, – мужчина закрыл глаза, помассировал себя рукой в районе сердца.
– Болит?
– Болит.
– Сейчас закончим и в больницу вас отвезем.
– В наркологию опять? К Андрею Борисовичу?
С заведующим я уже успел шапочно познакомиться, но лишь пожал плечами.
– Как врач решит. Возможно, сначала в кардиологию.
– А знаете, почему я пью?
– Это не мое дело, – я принялся выставлять очередную порцию ампул. Меньше знаешь – крепче спишь. Но Игорю хотелось пообщаться, выговориться.
– Мы с отцом и матерью в пятьдесят шестом году жили в Будапеште, – Андропов закашлялся, дыхнул на меня мощным алкогольным амбре. – Папа работал послом, а я в школе учился. При посольстве. В октябре начались трудности с продуктами, местная госбезопасность арестовала каких-то протестующих студентов. И пошло, поехало. Начался бунт. Говорили, сразу двести тысяч человек вышли на митинг в столице. Пошли на штурм Дома Радио, казарм… Часть армии перешла на сторону бунтующих. С оружием. Хватали коммунистов, вешали за ноги напротив окон посольства. По всей столице баррикады, а мне пятнадцать лет, дурак дураком… Интересно же! Убежал с друзьями-венграми в город, а там… тормознула рядом машина, меня в четыре руки затянули в салон.
– Может, не надо это рассказывать постороннему человеку? – я взял пилку, начал открывать ампулы. Сейчас белочника усыпить надо, а то может так получиться, что очнулся он ненадолго. Да и возбуждение никуда не делось – слишком много шлака в организме накопилось. Надо звать Крестовоздвиженского – без его назначения самодеятельностью лучше не заниматься.
– Ты дальше слушай, – Андропов облизал губы, поднял вверх левую руку. Рукав рубашки сполз, обнажив кожу. Все предплечье было в черных полустертых точках. – Спрашивают, ты советский? А я как дурак отвечаю – советский! Привезли меня в какому-то зданию, завели в подвал. И давай бить. Сломали ребра, челюсть… Потом один, мордатый такой, закрутил сигарету и прижег руку. Остальным понравилось, тоже начали курить и тушиться об меня. Я вою, кручусь, а им смешно, тварям. И так двое суток. Пока не вошли наши войска в Будапешт. Меня спас спецназ во главе с Гейдаром Алиевым. Полуживого. Мать с отцом потом год выхаживали. Да вот видишь, так до конца и не выходили.
Алиевым? Вот это новость. Теперь понятно, как Гейдар сделал такую быструю карьеру и возглавил республику.
К моему удивлению, за Андропова-младшего никто отгулов мне не дал. Да и денег тоже не упало – Игорек про такие высокие материи не думал, а домохозяйка, видимо, не имела бюджета на подобные расходы. Пришлось идти к Дыбе, скандалить.
– На полставки тебя оформим в наркологию, – Екатерина Тимофеевна поразглядывала мой фирменный австрийский прикид – джинсы, рубашка-поло, бейсболка с козырьком назад. – У нас в таком виде приходить на работу не приветствуется. Где рубашка с галстуком? Где брюки? Или ты приказ о форме одежды на рабочем месте не подписывал?
– А я не на смену – только с Крестовоздвиженским вернулись от Андропова.
– От Андропова? – главврач подобралась, напряглась. – Давай подробности.
Ну я и дал. Расписал запой, сопутствующие болячки. Екатерина Тимофеевна все тщательно записала,
Что делать, записал. Зато в кассе дали тридцать рублей за выезд. С какими-то хитрыми надбавками за секретность, сложность и прочее. Прямо тридцать серебреников.
И даже их пришлось отработать – уже на выходе Дыба меня снова поймала, притерла своей обширной грудью к стене кабинета:
– Андрей, у нас фельдшер не вышел по болезни в одной из бригад. Подменишь? На полсуток.
– Екатерина Тимофеевна, – взмолился я. – Да я никакой сейчас. Вызовите кого-нибудь другого.
– Вызывали, никого нет в городе. Сезон отпусков начался, – главврач тяжело вздохнула. – Выручи! С меня вкусный подарок.
Ну за вкусный подарок, – я опустил взгляд, увидел бритые ножки Дыбенко с приталенным халатиком выше коленок, – можно и потрудиться.
Определили меня в бригаду еще к одному старенькому доктору с певческой фамилией Газманов. Познакомились, обсудили совместную работу. Виктор Степанович сам подкашливал, в «рафике» лежала именная палочка с дарственной табличкой от коллег. В ЦКБ прямо богадельня скоропомощников или это такая сознательная политика? Мол, небожители доверяют пожилым врачам?
Доктором Виктор Степанович оказался отличным и по дороге даже разъяснил мне философию «парных случаев» у скоропомощников.
– Я специально изучал эту тему, – признался Газманов. – Много интересного нашел. Например, ты знаешь, что в 1900 году король Италии Умберто Первый зашел пообедать в один из ресторанов города Монза, где он был проездом? И что же ты думаешь? Там его встретил ресторатор – один в один двойник короля. И это еще не все. Выяснилось, что они родились в один день, их жены носили одинаковые имена, а даже кончина обоих впоследствии произошла в один день с разницей в несколько часов.
Доктор явно сел на любимого конька, поскакал на нем от Умберто к американскому Детройту, где недавно один и тот же ребенок дважды выпадал из окна четырнадцатого этажа на руки одному и тому же прохожему – некому Джозефу Фиглоку.
– Об этом даже «Комсомолка» писала! – назидательно поднял палец Газманов. – Запомни, Панов, снаряды падают в одну воронку и два раза, и три… Согласно математической статистике, вероятность повторения какого-либо события прямо пропорциональна времени, прошедшему с момента первого события.
На этой мудреной фразе водитель тормознул у подъезда цекашного дома из светлого кирпича. К другим мы и не ездим.
Вежливый мужчина-консьерж провел нас по чистому холлу к лифтам. Там мы полюбовались на себя в зеркалах и спустя пару минут были в большой, явно номенклатурной квартире.
Нас никто не встречал, консьерж путем ауканий провел нас в спальню, где на кровати лежала тучная седая женщина лет шестидесяти. Это она нас вызвала по телефону и сразу огорошила мощным кашлем, градусником с отметкой сорок и еще две десятых бонусом. Газманов начал слушать Анну Васильевну – так звали пациентку – и сразу нашел кучу сухих и влажных хрипов в легких. Он даже меня позвал и заставил приложить мембрану фонендоскопа. Да уж, мастерство не пропьешь. Как он разобрался в этой какофонии свиста, хрипа и бульканья? А он мне пальцем еще показывает – прислушайся, вот здесь явно крепитация слышна, ее просто на фоне сухих хрипов выделить надо. На всякий случай измерили давление. Девяносто на пятьдесят. Маловато, но не критично. Хотя руки у нее начали мерзнуть. Тут бы капельницу уже ставить, инфекционно-токсический шок в полушаге, но я не главный, а вперед лезть не буду. Потом, может, задам уточняющий вопрос аккуратно, чтобы коллега не подумал, что я пытаюсь показать себя шибко грамотным.