Почти вся жизнь
Шрифт:
Весной я с Главным Инженером Комбината, взяв с собой главного Водопроводчика и геолога из Мерзлотки, отправились вдоль трассы проектируемого водовода посмотреть на место, где должна была быть построена на реке Уса плотина для образования водохранилища. Уса течёт с Полярного Урала, это большая незамерзающая река, место нереста рыб и охоты на них местных обитателей тундры. Поход наш был очень полезным, мы убедились, что место строительства плотины выбрано плохо. Если правый берег был скалой, то левый представлял собой слоёный пирог из горизонтальных тощих пластов известняка и замёршего суглинка. Вода немедленно промыла бы себе новое русло слева от только что построенной плотины. Видимо, проектировщики не имели опыта строительства плотин там, где хозяйка — вечная мерзлота.
Пришлось ехать в Москву, просить разрешения Министерства на пересмотр проекта и не только из-за плотины, но и потому, что водовод был запроектирован подземным, а это, по нашему опыту, было неприемлемо.
В небольшой комнатушке сидел симпатичный, кавказского вида, человек — как потом выяснилось, бывший начальник какого-то угольного Комбината в Грузии. Мы представились друг другу, и начался долгий и нудный разговор, зачем надо так много денег — а разговор шёл о миллионах, — чтобы проложить трубу. Я решил, будь что будет, и стал объяснять, что для того, чтобы проложить эти трубы в тундре, в Заполярье, надо убрать и увезти огромное количество снега! После слова «увезти» он хмыкнул и вдруг резко переменил тон — стал спрашивать об охоте в тундре, о рыбах, идущих на нерест по Усе. На известную байку, что льды в Карском море из-за большой солёности воды слабее, чем в остальной Арктике, и шпионы, доставляемые подлодками, легко пробивают этот лёд близко от берега, переодевшись охотниками, бредут по тундре в надежде повстречать вездеход, что реально, и, сказавшись заблудившимися, просят подбросить до города, а дальше вокзал, спальный вагон, Москва! он понятливо улыбнулся. Я взял свою старую логарифмическую линейку и стал делать вычисления. «Ты (вдруг это ты!) положи мою линейку и не вздумай украсть!». Я удивился, стал тут возмущаться, отнекиваться, но, вернувшись в гостиницу, обнаружил в своём портфеле две линейки.
На следующий день он направил меня дальше «по ступеням», напутствуя: «Заходи, не удивляйся, там сидит старуха, «красная комиссарша» и курит махру, ты запросил немало, запомни, сейчас всё идёт прахом, эти деньги наверняка получишь — всё сразу пускай в дело, если потребуется больше — знаешь, как просить, но не тяни и не вздумай их не освоить!» Там, действительно, сидела старая еврейка — комиссар с Гражданской — в клубах махорочного дыма: «Ты зачем, от кого?» Она взяла молча трубку, поговорила с кем-то, я понял, что с моим вчерашним собеседником, и, не обращая на меня никакого внимания, вернулась к своим делам. «Ты что тут стоишь? Иди вон!» — «А когда к Лалаянцу?» — «А ты ему нужен? Давай-ка проваливай, не то охрану вызову!» Лалаянц в то время был в Госпланe большим начальником.
Деньги на воду пришли нам довольно скоро.
Мы с Главным Водопроводчиком и Главинжем Водоканалпроекта ещё раз проект пересмотрели, 800 мм трубу из земли вынули, поставили её на «подушки», по верху её проложили 3-дюймовую теплотрассу от Юнь-Ягинской котельной, П-образные компенсаторы заменили на трапеции, а совместную изоляцию этих труб сделали потоньше, чтобы при сильном морозе внутри главной трубы на стенке образовывался тоненький слой льда, это и изменённые компенсаторы создали дополнительный ресурс насосам за счёт уменьшения сопротивления трубы, в особенности зимой. До сего времени об авариях на водоводе сообщений не приходило. Потом, уже в Америке, в строительном журнале, появилась моя статья о том, как надо на Севере строить трубопроводы, но местные специалисты, считающие других дикарями, отнеслись к этому скептически и продолжали проектировать опоры трубопроводов на Севере с керосиновыми подогревателями, чтобы мерзлота эти опоры не выперла.
Командировки эти, будь они неладны, а ездить приходилось часто, иногда, даже надолго, и, как я тебе уже рассказывал, не всегда делали нашу с Ниной жизнь безмятежной. Мне надо было выколачивать всякое оборудование, торопить проектировщиков — следить чтобы они делали то, что нам надо, мотаться по заводам и даже путешествовать в Геленджик,
Впервые я взялся за баранку ещё в Усть-Ваенге, там считалось, что, если ты образованный, должен уметь всё. Я уже рассказывал тебе про баржу с домиками — вот тогда-то и случилось это «впервые». Дорожка, что была от реки, где причалила баржа, шла через болото — лежнёвка — две колеи из деревянных брусьев на лёжках из брёвен. Шофер у нас в то время был только один, а баржу велели, помнишь, срочно разгрузить.
Учитель — наш механик, сидя рядом, наставлял: «Следи чтобы этот фонарик оставался по центру колеи, не то очнёмся в болоте!» Этот малюсенький светлячок находился на левом крыле ЗИСа, такой же был и на правом, Ниночка сидела между нами так, чтобы механик мог наблюдать за моими экстра-манёврами. Всю ночь учил меня механик ездить по этой лежнёвке. Так я приобщился к клану автомобилистов!
Первой большой остановкой был Кутузовский проспект — Минуглепром, где я отчитался и, получив «ценные указания» и обзаведясь провиантом — поллитрой, булкой, лимонами и шоколадками — отправился поперёк России от Москвы до самого синего Чёрного моря. После ночёвки в Москве у родственников (нынче они живут в Мериленде) следующую ночь пришлось провести где-то за Тулой, на обочине шоссе, между двух здоровенных грузовиков. Не понравилось. К другой ночи остановился в каком-то небольшом городке, нашёл гостиницу». Мест нет!», «А если хорошо подумать?» спрашиваю. «Люкс брать будете?» — заночевалось, лучше не надо! Днём случилась небольшая неприятность — проезжая через кучу опилок, насыпанную на шоссе в качестве дезинфекции против чего-то вредного для сельского хозяйства, как мне объяснили стоящие тут же представители органов — просто менты — проколол шину обо «что-то замаскированное» в этих опилках и вылетел из шоссе в поле на глазах у этих же ментов. Они посоветовали мне прогуляться до ближайшего МТС за помощью, у них транспортных средств, к обоюдному сожалению, не было. В МТС на меня посмотрели, как на инопланетянина. Завалялась, говорю, у меня где-то в машине неначатая поллитровка, а выехать обратно на шоссе с проколотой шиной я не могу. И трактор нашёлся, и с колесом помогли, и на шоссе выдернули — поллитровочка таки пригодилась!
Навестил я, проезжая Новочеркасск, как писал давеча, Эльханона Исакича. Рассказал он и как рабочие завода, разозлившись на заводское начальство, приварили колёса электровоза к рельсам, и как министр Малиновский прислал по приказу Никиты солдат, и как они «подрались, постреляли…» Я, конечно, побывал на месте той битвы… Следующая и последняя остановка не этом пути была в Новороссийске, впереди были горы и ущелья, обрывы и перевалы «на которых ещё не бывал». И вот, по горной дороге, мимо такой знаменитой Малой Земли, сжав губы и баранку, добрался я, наконец, дрожа от напряжения и новеньких, этаких остреньких, впечатлений, до Чёрного моря.
В Геленджике бывал я и раньше — приезжал в самом начале этой профсоюзной затеи иметь собственный санаторий для наших шахтёров, поселили меня тогда в какой-то дачке — такой неприглядной, в заросшем саду, говорили, что там останавливался сам Ракоши. На этот раз всё уже было построено, пришлось много побегать за креслами для кинотеатра, наши были своевременно заказаны, но их ещё и не начинали делать. Заводских «немножко» подогрел, походил по их складам, подсмотрел подходящие по тому дизайну креслица и «попросил» привезти их в ещё пустой кинозал. «Торопили» мы с нашим электриком и киношников с их аппаратурой. Кавычки(««) — заставляли меня обращаться за помощью — командировочных денег на все эти ««, конечно, не хватало, и что, надо понимать, приводило в негодование Нину, «гуляете там с Юркой, на рестораны, да, поди, на девок всяких тратите!..» Понятно, что были эти «причитания» говорены только для украшения сказанного, но деньги быстро улетучивались и на местное начальство, чтоб поглядели на петушиные бои и организовали мне встречу с приехавшими «очень важными персонами — VIP». Приехали руководители Ставрополья и Кубани — толстомордый Медун и молоденький ещё Горби — праздновать результаты соцсоревнования или ещё что-то, а мне нужны были люди «делать благоустройство» на территории нашего санатория. Прошу, они постояли, посмотрели на меня, проговорили, поглядев друг на друга, «надо помочь шахтёрам». Дали ли они команду сразу — я не знаю, уже уехал, сейчас там прекрасно, но отдыхают ли там теперь шахтёры — я тоже не знаю. Кинотеатр получился на славу, на первый сеанс-просмотр пришли мы все, давали «Печки-лавочки», думали — очередная туфта. С тех пор я влюбился в творчество Василия Макарыча, ох как жаль, что он так неожиданно рано ушёл.