Почтовый ящик
Шрифт:
– Ну, это мы тебя подлечим! – сказал Славик и обратился к Просвирнину. – Сашка, ты капли взял?
– На дорогу хватит, – ответил Сашка и носком ботинка дотронулся до болоньевой сумки, в которой звякнули бутылки. – А там на другую рецептуру перейдем, «~A^idi"e^e`a c "iad"oa`i».
– Не, ребята, мне нельзя, – твердо сказал Самуил.
– Нельзя, так нельзя, – поддержал Сашка.
– Там поглядим… – промолвил опытный Славик.
Оборонные предприятия России и Украины были очень тесно связаны между собой. Связь эта и сейчас еще до конца не разорвалась. В разработке почти каждого изделия
Сережин институт традиционно работал с заводом в Донбассе. Теперь бригада должна была на этом заводе запустить в работу новый измерительный стенд. Разрабатывала стенд и отвечала за его работу Сережина лаборатория, конструировал стенд Самуил, а изготовили стенд в цеху, в котором работал Просвирнин.
Бригада для командировки формировалась тяжело. Сначала сказали, что конструктор не может ехать по болезни. Сережа бегал, уговаривал, объяснял, что нужно. Потом сказал, что без конструктора не поедет, и порвал приготовленные командировочные документы. Подействовало.
Потом пришлось доказывать, что одного Просвирнина мало, что для работы нужны два слесаря. К тому же квалификация Просвирнина для наладки стенда недостаточно высока. Раньше в такие командировки ездил Николай Николаевич и брал с собой кого-нибудь, вроде Сашки, чтобы был «на подхвате». Добился Сережа. Дали ему Ефимова. Ефимов уровнем пониже, чем был Николай Николаевич, но хороший слесарь, мастер, а не подмастерье. Лет ему – под пятьдесят, как и Самуилу, а Сашке Просвирнину нет еще тридцати, как Сереже. Вот и вся бригада. Сели в поезд и поехали.
Пить начали, еще не доезжая Подольска. Сначала втроем, Самуил категорически отказался. Потом Сережа отвалился, и остались двое. Сереже-то хорошо. Он погулял по вагону, потом почистил зубы и залез на свою верхнюю полку. Почитал и заснул. А деликатный и трезвый Самуил маялся, ждал, пока освободится нижнее место.
– Сэм, ты, наверное, лечь хочешь? А мы тут гудим, извини… – догадался в конце концов Славик. – Ты не стесняйся, дорогой. Сколько мы с тобой поездили, помнишь?
– Правда, Самуил Яковлевич, вы извините, я сейчас к дяде Славе пересяду, и все будет нормально, как у людей, – вторил старшему товарищу Сашка.
– Ребята, а может, и вам тоже хватит, что вы ее пьете? – Самуил Яковлевич надеялся, что и сам ляжет, и ребят угомонит, а то разве это сон?
– А жидкая она, вот я ее и пью, а была бы твердая, я бы ее грыз. Гы-гы-гы, – пошутил Сашка.
– Ну, ты, цыц, с кем разговариваешь, салага? Да мы с Сэмом… что говорить. Видишь, человек отдыхать хочет. Имей уважение. Все, конец. Бутылки унеси отсюда, чтоб ночью не звенели. Вот это, на газете, сверни и выброси. Остальное завтра уберем.
Наутро приехали. Донецкий город. Лето. Бригада увидела красивых женщин с золотыми зубами, не таких красивых мужчин, с подведенными угольной пылью глазами, усть-катавские, не виданные тогда в Москве, трамваи. У них двери открывались не гармошкой, как у московских трамваев чешского производства. Просто откатывалась большая часть боковой стенки, открывая проход для людей. Трамваи ездили по рельсам, которые изгибались вверх-вниз и вправо-влево, каждый рельс по-своему. Удивительно, как трамваи с них не спрыгивали. Сережа всегда, приезжая в этот город, смотрел на трамвайные рельсы сначала с высоты
Теперь по этим «пьяным рельсам» Сережа и Самуил Яковлевич повезли двух нетрезвых слесарей в гостиницу. Мест в гостинице, конечно, не было. Пока убалтывали дежурную, пока Сережа звонил на завод в общий отдел, и уже начальник общего отдела уламывал дежурную, Сашка сбегал за бутылкой. В большом двухместном номере, куда их поселили, было две кровати, диван, и еще им поставили раскладушку. В номере была раковина и кран с холодной водой. Прочие «удобства» находились «в конце коридора».
Едва заселились, слесари поставили бутылку на стол и расположились выпивать.
– Пошли на завод! – позвал Сережа.
– Если мы в первый же день появимся на заводе, то нас не будут уважать, – заявил Славик.
– Да, – подтвердил Сашка, который на этом заводе никогда не был.
– Ладно, Сережа, пошли, они сегодня все равно не нужны, – предложил компромисс Самуил Яковлевич.
– Точно, – поддержал Самуила Славик. – Сегодня идут только «белые воротнички».
– Предлагаю тост за нашу советскую интеллигенцию! – поднял свой стакан Сашка.
Инженеры ушли, а слесари остались в гостинице.
– Ты их не трогай, они сначала свое сожрут, а потом будет все нормально, – сказал на улице Самуил.
– Я знаю, справлюсь, – ответил Сережа, благодарный Самуилу за сочувствие.
Пока на заводе договаривались о взаимодействии, осматривали оборудование, проверяли, все ли приготовлено к их приезду, обедали, разговаривали со знакомыми, день прошел. Вышли с завода около шести вечера. Город как будто вымер. Многие магазины работали только до шести или даже до пяти, рынок торговал с утра до полудня, людей на улицах не было. Трамваи уже почти не ходили. Так дома, в их подмосковном городе, бывает глубокой ночью, часов в двенадцать, или в час, только что светло. Ужинать пошли в ресторан при гостинице. В меню была только яичница. Взяли по яичнице. Сережа заказал сто пятьдесят граммов водки.
– Ну, Самуил Яковлевич, давайте по маленькой? С приездом можно, – предложил Сережа.
– Только по «чуть-чуть», – согласился усталый Самуил.
Выпили по рюмке, закусили яичницей. Водку Сережа допивал один.
– Сережа, а ты любишь выпить! – пронзительно глядя Сереже в глаза, сказал Самуил.
– Люблю, – с чувством подтвердил Сережа.
Когда пришли в номер из ресторана, попутчики их спали мертвым сном, Просвирнин тихо, а Владислав Иванович храпел, как паровоз.
Рано утром всех разбудил Ефимов. Он нетвердыми шагами ходил по номеру, собирал по разным углам детали своего туалета, пытаясь одеться, и слегка постанывал сквозь зубы.
Просвирнин вылез наполовину из-под одеяла, приподнялся и прислонился спиной к деревянной спинке кровати. Он скрестил руки на голой груди и живо наблюдал за действиями Владислава Ивановича.
– А куда это вы собрались? – неспешно спросил Саша.
Ефимов ничего не сказал.
– Ответьте «коллеге по работе», – Сашка нарочно так сказал, зная, что Владислав Иванович не любит такой языковой небрежности. Он много раз объяснял, что «коллега» – это и есть товарищ по работе, или по специальности, «коллега по работе» – так говорят малограмотные провинциалы.