Под адским солнцем Рая

Arbalet

— Балалайка ведь не знает об этом убежище, да? — спросить все равно надо. Даже если ответ очевиден.

— Не знает, — кивнул Рок. — Я просто один раз проследил за Юкио до дома, и…

— Ясно, — захотелось выругаться. Парень жестоко подставил девочку, хоть и пока не понимает этого. — Ладно, идем.

Как только мы остановились, меня не покидало какое-то нехорошее предчувствие, которое пробивалось даже через мою неадекватную реакцию на Реви. И, если бы поинтересовались моим мнением, я бы сказал, что Року не стоит идти в этот дом. И

вообще никому из нас не стоит. Но моим мнением не интересовались.

Мы поднялись на крыльцо.

— Нехорошо, — тихо произнесла Хекс, передергивая затвор своего автомата. Я кивнул. Следов на едва выпавшем снегу было слишком много.

Реви, проследив за моим взглядом, потянулась за пистолетом, а вот Рок причину столь резкого приведения в нашего маленького отряда в боевую готовность просто на просто не понял:

— Эй, что… — начал было Окадзима, но повинуясь моему жесту быстро заткнулся.

— Хекс, — тихо позвал я.

— Хорошо, — кивнула Ведьма, и, прежде чем я успел что-то сказать, быстро побежала обходить дом с другой стороны.

Я так и не понял, как она поняла, что я имел ввиду. Но поняла. И выполнила, до того, как я озвучил мысль. Скорее всего, у опытной оперативницы был свой алгоритм действий для конкретной ситуации, и любое другое указание она просто бы не выполнила. А так, вроде бы, и не нарушает она ничего (наемница должна подчиняться своему нанимателю, ага), и делает все по-своему, прежде чем я попытаюсь своим бездарным командованием подставить нас под удар.

— Хорошее у вас взаимодействие, — хохотнула Реви.

Я вздохнул, ничего не ответил. Толкнул дверь, и мы втроем осторожно вошли внутрь.

Мне в нос тут же ударил запах крови, особенно заметный после холодной свежести снежной улицы. Рок, очевидно, тоже почувствовал что-то, но понять, что именно он почувствовал, японец не смог, поэтому, потеряв голову, метнулся вперед:

— Юкио!

Задержать его ни я, ни Реви попросту не успели.

Комната, в которую мы влетели вслед за Окадзимой была довольно просторной. Не бедно, однако, живут японские мафиози, очень не бедно, учитывая то, в насколько тесных каморках проживает девяносто процентов населения этой страны.

Посреди комнаты лежал труп. Лицо молодого парня, лет, должно быть, не более девятнадцати, было искажено гримасой удивления, страха, ненависти и боли. Темные волосы под челкой прилипли ко лбу. Под телом собралась тяжелая, густая лужа темной крови.

Я почувствовал, как к горлу подступает тошнота.

Реви усмехнулась, подошла к мертвецу, стала его осматривать. Она что-то говорила, но я почти не слышал. На лице Рока застыло выражение страха и… облегчения. Видимо, боялся, что увидит здесь Юкио, и радуется, что это не она, но не хочет признаться сам себе в этой радости, ибо тогда, получается, что он рад смерти парня.

Глядя на облачко пара, что вырвалось изо рта Двурукой, я вдруг понял, насколько здесь холодно. Понял, что руки, сжимающие рукоять пистолета онемели.

Поднял пистолет к глазам, дыхнул на металл, глядя как тот покрывается тончайшей пленкой инея. Иней блестел, переливаясь жемчужными всполохами, в свете лампы.

Холодно. Но мне вдруг стало еще холоднее. Очередной удар сердца отразился в висках. А я четко осознал: опасность. Еще до того, как Реви потянулась к пистолету, еще до того, как ее взгляд превратился в безжалостный взгляд убийцы.

— Не надо этого, парень, — голос Хекс из темноты дальнего коридора разорвал натянутые гитарной струной нервы. Легкие жгло огнем, я вдруг понял, что не дышу вот уже с полминуты. Пришлось напоминать себе, как делается вздох. Со стороны Ведьмы послышался оглушительный щелчок передернутого затвора. Наглядная демонстрация того, каков будет ответ на малейшее движение со стороны еще невидимого мне источника опасности.

В круг света, отбрасываемого лампой, вступил парень. Вступил медленно, мягко, даже как-то спокойно. Ладонь на рукояти меча. Взгляд мечется с меня на Реви, с нее на Рока, труп, и в темноту коридора, откуда угадывается дыхание Хекс. И обратно. По кругу. Парень сделал шаг, встал, чуть повернув корпус, и оставляя стену за спиной. Тихий, собранный, чуткий. Готовый в любую секунду сорваться в атаку.

Я узнал его сразу. Гиндзи Мацузаки. Мечник. Тот, кого я так не хотел упускать.

— Гин-сан! — тут же узнал самурая Рок. — Поверьте, это не то, что вы думаете! Мы не убивали этого парня! Наоборот, мы хотели спасти Юкио.

На лице мечника на секунду промелькнуло выражение презрения. Не думаю, что кто-то, кроме меня, обратил на это внимание.

— Спасти? — голос Гина был под стать внешности: спокойный, тяжелый, стальной. Словно лязг металла об металл. Он ронял слова, как будто скрещивал с кем-то свой клинок.

— Русские хотят уничтожить клан Васиминэ! — выдал Окадзима. — Я не мог позволить Юкио погибнуть… Но мы опоздали…

— Это не русские, — раздался недовольный голос Реви. Двурукая косилась в сторону коридора, где засела Хекс, но держала Гина на прицеле. — У них АК или «Варяги».

Самурай бросил быстрый взгляд на труп, словно желая убедиться, что ранение в груди не похоже на ранение от вышеуказанных стволов. С другой стороны, лично я бы никогда не отличил отверстие от выстрела той же «Беретты», от выстрела «Варяга». Но, может, Гин способен на это?

— Это один из людей Чаки, — в голосе мечника появились нотки удивления. — Что здесь делали люди этого отморозка?

Понятия не имею, кто такой этот Чака, но, очевидно, Гин-сан его не очень любит.

— Гильз нет, — продолжая удерживать лицо самурая в прицеле своего пистолета, сообщила нам Реви.

— Револьвер? — сложил дважды два Рок. Двурукая кивнула.

— Чака — ублюдок! — очевидно, Гин пришел к какому-то выводу, который от меня ускользал. Я уже хотел открыть рот, чтобы спросить, что происходит, но Рок поспешил все объяснить сам: