Под акацией Запада
Шрифт:
— Но… я не виновен!
— Полно, Тешонк, для меня виновен! С такой уликой судьи колебаться не будут! У тебя нет никаких шансов выпутаться. Никаких, если я не вмешаюсь.
Гнетущее молчание установилось в чулане, где ливиец хранил свои самые красивые изделия.
— О каком вмешательстве идет речь, господин?
Серраманна потрогал кожаный щит:
— Каждый человек, каково бы ни было его положение, имеет тайные желания. Я, как и все остальные. Мне хорошо платят, я живу в миленьком домике, у меня столько женщин, сколько мне угодно,
— Высокую… цену?
— Не забывай, я должен заставить молчать следящего за тайнами. Некоторый процент от твоей прибыли меня удовлетворит.
— Если мы договоримся, вы оставите меня в покое?
— Мне все-таки нужно выполнять свою работу, дружище.
— Что вы требуете?
— Назови имена ливийцев, которые убили Аша.
— Господин… Я не знаю!
— Или ты скажешь правду, или узнаешь их имена. Стань моим осведомителем, Тешонк, ты не пожалеешь.
— А если мне не удастся угодить вам?
— Какая жалость, дружище… Но я убежден, что ты избежишь этого несчастья. По долгу службы я передаю тебе заказ на сотню щитов и ножен для мечей для моих людей. Когда придешь во дворец, попроси, чтобы тебя провели ко мне.
Серраманна вышел из мастерской, оставив Тешонка в полной растерянности. Амени убедил сарда притвориться продажным человеком, готовым ради обогащения предать царя. Если Тешонк попадется на удочку, он будет меньше бояться Серраманна и наведет его на правильный след.
Глава 24
В тридцать третий год царствования Рамзеса Великого фиванская зима, порой отличающаяся холодными ветрами, была мягкой. Огромное голубое безоблачное небо, спокойный Нил, берега, зеленеющие после хорошего разлива земледельческими культурами, ослики, нагруженные фуражом и семенящие из одной деревни в другую, коровы с тяжелым от молока выменем, направляющиеся на пастбища в сопровождении пастухов и собак, девочки, играющие в куклы на пороге белых домов, бегающие за тряпичным мячом мальчишки. Египет жил согласно своему вечному ритму, как если бы ничего, никогда не должно измениться.
Рамзес наслаждался этим чудесным мгновением жизни. Как правы были его предки, выбрав западный берег, чтобы построить на нем храмы и обители вечной жизни, где каждое утро тела света царей и цариц возрождались лучами восходящего солнца! Здесь была уничтожена граница между реальным миром и загробным царством, а человеческое поглощалось тайной.
Отслужив обряд зари в храме ка Сети в Гурнаке, Рамзес уединился в часовне, где душа его говорила сквозь иероглифы, начертанные на стене. Среди тишины он услышал голос фараона, ставшего звездой. Когда он направился в большой двор, залитый мягким солнечным светом, процессия жриц уже выходила из зала с колоннами. Как только Меритамон заметила отца, она направилась к нему и поклонилась, скрестив на груди руки.
С каждым днем
— Тебе известны последние события?
— Нет, отец, ты дал царствовать Маат, ты борешься с беспорядками и тьмой. Разве это не главное? Мирские слухи не проникают через стены храма, и хорошо, что это так.
— Твоя мать мечтала о такой жизни, но судьба дала ей другую.
— Не был ли ты хозяином этой судьбы?
— Фараон обязан жить в реальном мире, хотя его мысль пребывает в тайне храма. Сегодня мне нужно сохранить мир, Меритамон, чтобы достичь этого, я женюсь на дочери императора хеттов.
— Она станет Великой Супругой Фараона?
— До женитьбы мне нужно провести второй праздник возрождения. Вот почему я должен принять решение, но я хотел бы узнать твое мнение.
— Ты знаешь, я не хочу участвовать в управлении страной.
— Обряд не может быть исполнен без участия Великой Супруги Фараона — египтянки. Разве я слишком многого требую от тебя, попросив выполнить эту символическую роль?
— Это значит… покинуть Фивы, отправиться в Пи-Рамзес и… что потом?
— Ты вернешься обратно, чтобы продолжите жизнь, которую выбрала.
— И ты не будешь меня больше просить о выполнении мирских обязанностей?
— Я призову тебя только на праздники возрождения, которые, как говорит Ка, должны проводиться каждые три или четыре года, пока не будет исчерпано время моей жизни. Ты вольна согласиться или отказаться, Меритамон.
— Почему ты выбрал меня?
— Потому что годы уединения придали тебе духовную и магическую способность выполнить этот ритуал.
Меритамон остановилась и повернулась к храму Гурнака:
— Ты слишком многого от меня требуешь, отец, но ты Фараон.
Сетау ворчал. Вдали от своей дорогой Нубии, рая змей, он чувствовал себя изгнанником. Однако работы хватало. С помощью Лотос, которая каждую ночь, ловила в поле больших рептилий, он придал новое направление лаборатории, изготовлявшей лекарства из ядов. И по совету Амени он использовал пребывание в Пи-Рамзесе для совершенствования навыков управляющего. С возрастом Сетау стал понимать, что одной горячности для управления недостаточно. Поэтому с удовольствием перенимал опыт личного писца Фараона.
Выходя из кабинета ответственного за торговый флот, согласившегося на строительство трех грузовых кораблей, предназначенных для Нубии, Сетау встретил Ка, чем-то обеспокоенного.
— Неприятности?
— Организация праздника требует большого внимания. И я только что получил очень скверный сюрприз. Управляющий божественными кладовыми Дельты, на которого рассчитывал, чтобы получить большое количество сандалий, льна и алебастровых чаш, не дает мне почти ничего. Это крайне осложняет мою задачу.