Под большевистским игом. В изгнании. Воспоминания. 1917–1922
Шрифт:
Генерала Алексеева я знал хорошо и с самой лучшей стороны, за время нашей совместной службы в Главном штабе, еще до Японской войны. Генерал Деникин мне был знаком только понаслышке, но то, что я слышал о нем, говорило только в его пользу: в моем представлении это был прямой, честный воин с ореолом героя.
Таким образом, раздумывать мне было нечего. Через два дня после отчисления от должности начальника Главного штаба я был назначен дежурным генералом Ставки, и 14 мая, после сдачи своей должности моему преемнику, генералу Архангельскому {58} , выехал в Могилев.
58
Архангельский Алексей Петрович (05.03.1872–02.11.1959, Бельгия), с 24 августа 1917 г. генерал-лейтенант. Окончил 3-е Александровское военное училище в 1892 г. и Николаевскую академию Генштаба в 1898 г. С 1901 г. служил в различных подразделениях Главного штаба, дослужившись до должности помощника дежурного генерала. С началом войны 24 июля 1914 г. был назначен и. д. дежурного генерала Главного штаба и оставался на этом посту почти всю войну. После Февральской революции 5 апреля 1917 г. был утвержден в должности, а еще через 12
Глава III. В Ставке Верховного главнокомандующего
В Могилеве я попал в совершенно другую атмосферу, чем в Петрограде. При Алексееве и его начальнике штаба Деникине настроение было совершенно другим. Правда и тут, как и всюду, были те же самые комитеты, но не было того близкого соседства с Советом рабочих и солдатских депутатов, как в Петрограде, не было этого засилья внутренней политики, больше думалось и говорилось о войне. Дышалось гораздо свободнее. Воинский дух еще не совсем угас. На улицах соблюдалось даже отдание чести, а некоторые войсковые части, как, например, Георгиевский батальон {59} , по стройности, выправке и внутреннему порядку совершенно производили впечатление войсковой части прежнего времени.
59
8 июля 1916 г. Приказом № 763 начальника штаба Верховного главнокомандующего батальон для охраны Ставки был переименован в Георгиевский батальон для охраны Ставки. С этого момента батальон стал укомплектовываться исключительно Георгиевскими кавалерами, то есть солдатами, награжденными георгиевскими крестами, и офицерами – кавалерами ордена Св. Георгия. Батальон получил собственный знаки отличия, кокарду и эмблему.
Но недолго продолжалось это. Неугодный Совету рабочих и солдатских депутатов и Керенскому, Алексеев вскоре ушел.
Здесь я должен отметить, что Алексеев покинул пост Верховного главнокомандующего вовсе не по своей воле, как некоторые тогда думали. В какой форме было сделано ему предложение об этом, я не знаю, но однажды утром, какого числа не помню, но очень скоро после моего прибытия в Ставку, Алексеев по телефону просил меня прибыть к нему для участия в санитарной комиссии, на предмет освидетельствования его здоровья. Я пришел первым и несколько минут в ожидании врачей оставался с ним с глазу на глаз. Он в очень горьких выражениях сетовал на устранение его от должности, и с его языка сорвалось даже выражение, которое я привожу дословно: «Как ненужного денщика увольняют» {60} .
60
М. В. Алексеев был заменен на посту Верховного главнокомандующего А. А. Брусиловым 21 мая 1917 г.
На место Алексеева был назначен Брусилов {61} , который после переворота вдруг, словно по мановению волшебной палочки, из верноподданного генерала и к тому же генерал-адъютанта, обласканного царем, превратился в ярого приверженца революции. Он потрясал красным знаменем и убеждал всех и вся, что в душе всегда был революционером. Деникин – этот прямой, открытый человек, рыцарь без страха и упрека, не мог оставаться с Брусиловым и тоже покинул Ставку, заняв место ушедшего генерала Гурко.
61
Брусилов Алексей Алексеевич (19.08.1853–17.03.1926, Москва), с 1912 г. генерал от кавалерии, с 1915 г. генерал-адъютант. В 1872 г. окончил Пажеский корпус. С 1883 по 1906 г. служил в постоянном составе офицерской кавалерийской школы, дослужившись к 1902 г. до должности ее начальника. 19 апреля 1906 г. при протекции великого князя Николая Николаевича получил 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию, а 5 января 1909 г. – 14-й армейский корпус. С 15 мая 1912 г. служил помощником командующего войсками Варшавского военного округа, а с 15 августа 1913 г. – командиром 12-го армейского корпуса. При проведении мобилизации 19 июля 1914 г. назначен командующим Проскуровской группой, которая 28 июля преобразована в 8-ю армию Юго-Западного фронта. Вскоре стал известным генералом и был награжден орденом Св. Георгия 4-й и 3-й степеней 23 августа и 18 сентября 1914 г. соответственно, Георгиевским оружием 27 октября 1915 г. и украшенным бриллиантами Георгиевским оружием 20 июля 1916 г. С 17 марта 1916 г. главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта, на этом посту прославился наступлением летом 1916 г., во время февральских событий 1917 г. принял активное участие в давлении на императора Николая II с целью побудить его к отречению. После увольнения генерала М. В. Алексеева 21 мая 1917 г. был назначен Верховным главнокомандующим, а после неподготовленного и неудачного для русской армии июньского наступления 19 июля заменен генералом Л. Г. Корниловым. В 1919 г. вступил
Последний же был отчислен от должности главнокомандующего армиями Западного фронта вследствие своего заявления о том, что при существующем порядке слагает с себя ответственность в командовании армиями. Керенский усмотрел в этом преступление по службе, даже пытался было предать генерала Гурко военному суду, и, во всяком случае, сместить на низшую должность. Такие строгости применялись к начальствующим лицам и к офицерам вообще, а солдат гладили по головке. Отняли власть, подорвали дисциплину и в то же время не освобождали от ответственности, которая только и зиждилась на этих устоях.
С уходом Алексеева и Деникина в Ставке все изменилось. Уже на первых же шагах своего прибытия в Ставку Брусилов подчеркнул свою приверженность к новым порядкам, созданным революцией. Вот, например, сцена, которую я видел собственными глазами.
Выйдя из вагона по своему прибытию на станцию Могилев, Брусилов, как полагается, принял рапорт от начальника штаба (Деникина), затем подошел к правому флангу почетного караула, поздоровался с музыкантами, откозырнул начальствующим лицам, стоявшим на правом фланге караула, поздоровался с караулом, прошел вдоль его фронта и затем на левом фланге его принял назначенных ординарцев: офицера, унтер-офицера и рядового. Принимая от них рапорты, Брусилов подавал каждому из них руку. Офицеру легко было ответить на рукопожатие, что же касается солдат, у которых обе руки были заняты винтовкой, взятой «на караул», то они пришли в некоторое замешательство, не зная, какую руку освободить, чтобы не выронить винтовки. Нечего и говорить, насколько непривычное зрелище рукопожатия в строю произвело на присутствовавших офицеров тяжелое впечатление.
На следующий день после своего прибытия Брусилов созвал всех офицеров штаба Верховного главнокомандующего и сказал речь, общий смысл которой был тот, что каждый народ с течением времени вырастает из той формы правления, которая годилась ему раньше, и, вырастая, старается сбросить старую одежду и заменить ее новой. Если это ему удается, значит он созрел для этого; если нет, значит, не дорос. Революционное движение 1905–1906 годов показало, что русский народ еще не созрел для политической свободы, успех же нынешней революции, напротив, доказал, что время для новой формы государственного устройства пришло. С этим фактом надобно считаться, ибо в нем выражается воля всего народа. Идти наперекор этому – значит изменять народному делу, и лично он, генерал Брусилов, заявляет, что ни при каких обстоятельствах не отделит себя от русского народа и всегда будет с ним.
Сказано это было отчасти для того, чтобы предупредить о новом курсе личный состав Ставки, который считался вообще монархически настроенным и поэтому контрреволюционным.
На первых же порах смены высшего начальства я почувствовал, что не ко двору пришелся и что самое лучшее, что я могу сделать, так это уйти добровольно, пока меня еще не убрали помимо моего желания. Сам по себе незначительный случай послужил окончательным поводом к моему решению. Привожу этот случай потому, что он был одним из тех эпизодов, которые характеризовали образ действий нового Верховного главнокомандующего, немало способствовавший, по моему мнению, расцвету большевизма в армии.
В Могилеве, как и в других городах, образовался местный Совет крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. В председатели этого совета буквально сам себя навязал некий прапорщик Гольман {62} , молодой человек, несомненно еврейского происхождения, не имевший никакого отношения не только к крестьянам, но вообще к господину Могилеву {63} . Субъект этот вел самую определенную большевистскую пропаганду, с тем только вариантом, что проповедовал не сепаратный мир, о котором в то время с трибуны не всегда было безопасно говорить, так как слушатели могли поколотить, а сепаратную войну против империализма и капитала со всяким, кто не разделяет идей пролетариата, то есть ясно указывая на необходимость разрыва с союзниками. Местные власти в лице губернского комиссара и прокурора Судебной палаты обратили внимание на его деятельность, конечно, главным образом из опасения аграрных беспорядков в губернии, и так как он был военный, то просили штаб Ставки обуздать его.
62
Гольман Михаил Борисович (11.1894–01.03.1938), в 1914-1916 гг. учился в Харьковском университете, где был связан с группой максималистов. В 1916 г. мобилизован, окончил 1-ю студенческую школу прапорщиков в Одессе, направлен для прохождения в январе 1917 г. в Екатеринбург, но вскоре арестован за антиправительственную агитацию. Был переведен в Осташковский дисциплинарный батальон, освобожден революцией и в марте прим кнул к эсерам-максималистам. Работал в иногороднем отделе и солдатской секции Петросовета, 5 мая делегирован в Могилев, где избран председателем губернского совета. Во время выступления Корнилова 19 июля 1917 г. арестован и взят под арест до 27 октября. В январе 1918 г. был избран председателем Могилевского губисполкома, несколько позже вступил в Компартию. Был председателем Ревтрибунала, членом губкома, в 1918–1919 гг. – ректором Пролетарского университета и даже направлялся за границу по линии восточного отдела Коминтерна. С 1929 г. постоянно находился под наблюдением органов госбезопасности: не раз отбывал срок в Воркутинском лагере. В 1938 г. обвинен в организации голодовки заключенных-троцкистов и подготовке контрреволюционных выступлений в лагере, приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян.
63
Гольман действительно не имел отношения к Могилеву: он родился в г. Колебяки Полтавской губернии, где и жил до 1914 г. В графе «национальность» Гольман в своих автобиографиях указывал, что он русский, что, скорее всего, означает, что он происходил из семьи крещеных евреев-мещан.
Это дело попало в мои руки, и я приказал навести справки, что это за личность. Оказалось, что прапорщик Гольман по окончании школы прапорщиков был направлен в какую-то войсковую часть на фронт, но туда не поехал, а, воспользовавшись тем хаосом, который наступил тотчас после переворота, самовольно, как тогда говорилось, «кооптировал» себя для укрепления революции, – явился в Могилев и занялся политикой. Никаких полномочий от Совета рабочих и солдатских депутатов у него не было, так как на троекратный запрос по этому предмету мы от сего почтенного учреждения никакого ответа не получили. Короче говоря, Гольман был обыкновенным дезертиром.