Под брошюрным пледом
Шрифт:
А окружающий мир стал ещё более бронзовым – возможно, свою роль сыграло всё поднимающееся и поднимающееся солнце, которое заставляло здания блестеть и светлеть. А может, оно передавало им свое тепло и они накалялись. Атмосфера осени становилась все более и более заметной. А с ней пришла и некая хандра, которую Боря слегка пропустил через себя, выразив через один сиплый вздох. Осень…. Ницше как-то сказал, что осень – пора души, а не природы. И это действительно так. Природа увядает, прячется, чтобы её не смела надвигающаяся зима, и люди, видя пустые деревья и жухлую траву, начинают искать природу в себе. Но прохлада и грязь осени выдворяют в нас не положительные чувства, а, как правило, хандру, меланхолию, уныние. Душа грустит, и чтобы её согреть, мы ищем теплоту в других людях. Да, осень заставляет нас скучать. Но она заставляет нас относиться друг к другу добрее, чтобы согреть свое сердце и передать
Боря уже почти раздал все, что у него было – оставалось сорок-пятьдесят брошюр. Он решил вернуться на остановку, раздать там оставшийся материал и вернуться в штаб. В общей сложности, он провел за этим делом уже час.
Подойдя к остановке, Боря увидел, что там сидит бомж. Осмотрел его: сидел, весь в пыльной, но не рваной одежде, с двумя костылями. У него не было одной ноги. Наш герой подошел к нему и вручил одну из брошюр. Он взял её, осмотрел, затем посмотрел на меня и улыбнулся. Вся его неотесанность, вся его пыль и грязь – все померкло, когда он посмотрел на Борю своими добрыми глазами и улыбнулся. Он открыл брошюру, начал читать – а наш юный «революционер» все не отходил. Стоял в метре и смотрел. Прочитав половину страницы, бездомный снова посмотрел на Борю. «Ты, сынок, правильное дело делаешь! Они нас что тогда загоняли, так и сейчас загоняют. А вы придете и все исправите, людей людьми сделаете. Чтобы ни холода, ни голода не было». С этими словами он пустил слезу. Сердце нашего героя расшатывалось. Ему было очень приятно слышать слова поддержки, но в то же время больно было слушать этого человека. Через его слова передавалась вся боль, все тяготы, которые он испытал в своей жизни.
«Сынок, прости, если потревожу»,– обратился он к Боре, – «а можно мне такой же значок, как у тебя? Может, попросишь у себя там? Для Вячеслава Николаича, это я»,– Боря кивнул и ответил, что сделает это, как только пойдет в штаб.
Еще полчаса и он раздал весь материал, который у него был. Боря делал это у остановки, и Вячеслав Николаевич за ним наблюдал. Когда кто-то брал брошюру, бездомный говорил прохожим: «Правильно! Берите, читайте, голосуйте за них!», а если кто-то отказывался и просто проходил мимо, полностью игнорируя агитматериал, Вячеслав Николаевич подбадривал нашего героя. «Не обращай внимания. Они просто недалекие, им этого не надо. Им лишь бы поржать да пожрать».
И вот, последняя брошюра отдана. Боря, с улыбкой на лице, пошел обратно в штаб. Михаил Андреевич встретил его, похвалил за проделанную работу и предложил чаю. Боря согласился, а за чаепитием рассказал про Вячеслава Николаевича и его просьбу. Михаил Андреевич выслушал и, слегка призадумавшись, подошел к шкафу. Открыв его, он достал оттуда значок в виде советского флага с надписью «Партия Ленина». Затем засунул руку в карман, достал оттуда пятьсот рублей и протянул Боре купюру вместе со значком. «Отдай ему. Пусть возьмет себе что-нибудь покушать, попить. Жалко человека. Хоть так поможем ему».
Боря хоть и не проявил никаких эмоций, хладнокровно взял значок и пятьсот рублей, внутри бурлил от радости. Даже внешний мир, как ему показалось, слегка поменялся, и не бронзой он сверкал, но золотом. Да и солнце уже не такое тусклое, а прохожие не такие угрюмые. Правильно говорил Ницше. Осень – та пора, когда душа наша главенствует над природой.
Наш герой пришел на остановку (на удивление, некоторые люди, ждавшие своего автобуса, действительно читали брошюры, что он им отдал), подошел к Вячеславу Николаевичу и сел рядом с ним. Тот поймал Борю взглядом еще когда он был в пяти-шести метрах. И уже в тот момент Боря запечатлел на его лице уже не такую яркую, но все же улыбку. Он взял значок, который тут же прикрепил на свою темно-синюю куртку, а пятьсот рублей положил в карман. Он еще раз пожал юноше руку и выразил слова благодарности, пообещав, что будет агитировать прохожих голосовать за единственную и правильную «Партию Ленина».
Если бы Боря сейчас пошел в колледж, он пришел бы к середине первой пары, хотя ему ко второй. Поэтому он перешел дорогу на перекрестке и двинулся по тротуару вниз, к набережной. По ней он и дойдет до колледжа – это займет больше времени, так что Боря придет ко второй паре, так еще и насладится прекрасными видами реки, на которой и стоял его город.
А набережная была очаровательной. Водная гладь безмятежно стояла без каких-либо намеков на течение. Вдалеке, по другую сторону берега, виднелись многоэтажки, которые покрывались синим оттенком. Когда юноша был маленьким и гулял здесь, глядя на эти здания вдалеке, ему казалось, что они и вовсе парят над землей – этакий небесный город. А если посмотреть на другую сторону, повернуть направо, то там уже не будет домов, нет. Там, вдали, он увидел зеленые холмы да поля, которые тоже приобретали
Так Боря и шел все время – с пустой головой да страдающими от нагрузки глазами и ушами. Шаги его были медленными, так что отнял он у себя минут тридцать. Затем завернул налево, поднялся вверх по улице, и тут же встретил контраст необитаемой набережной и гулких улиц города, кишащих людьми и машинами в столь ранний час. Ощущение было, словно в паре метров от молодого человека звенит колокол, поражая его уши. До того ему стало мне некомфортно и непривычно слышать звуки цивилизации.
А вот и он – колледж, на который Боря трачу уже второй год. Честно, у него уже не было желания в нем учиться: но ходил сюда по инерции. Когда юноша только сюда поступил, у него был огонь в глазах – было желание учиться, была цель – стать лучшим из лучших. Много тетрадей было исписано, много ручек было обгрызено и немало энергетиков было выпито. И все лишь для того, чтобы доказать, что больше всех привержен своему учебному заведению. Но кому он это доказывал? Однокурсникам, которые поступили сюда ради корочки и не более? Преподавателям, вечно ноющим о том, как мало они получают и как их никто не уважает? А может, управлению колледжа? Только в конце первого курса Боря понял, что пытался доказать свое верховенство самому себе. А зачем, если он итак верил в то, что лучшим и является? Вот и получается, что пахоты в первый год были бессмысленными. Теперь у него уже не было желания отчисляться или скатываться по учебе – слишком много сил он сюда вложил, чтобы взять и бросить все это.
Колледж его почти ничем не отличался от других: пятиэтажное бежевое здание, сопоставимое своей длиной и высотой с обычной хрущевкой. Перед входом – стенд, на котором обычно можно было найти информацию о направлениях обучения, конкурсах, интересных фактах об истории заведения. Обычно, когда Боры приезжал пораньше, он стоял напротив стенда и читал одни и те же предложения по десять раз. Такое ощущение, будто его мозг уже запомнил все это наизусть.
Если перейти дорогу, то можно увидеть старый, покрытый ржавчиной гараж, заросший кустами и деревьями. Сюда на переменах стекало большинство учащихся – покурить. И Боря исключением не был. Прошел вдоль колледжа, перешел дорогу, и вот он среди прочих студентов, которым, как юноша полагал, тоже надо было не к первой паре, но они слишком рано приехали.
Контингент был пестрым – девушки, на лицах которых было столько пирсинга, что свободного места не оставалось; парни, поправляющие руками свое каре, пока другие, наоборот, гордо проводили ладонью по своей бритой голове. И все, несмотря на такие различия во внешности (да и мировоззрении), абсолютно свободно общались между собой. Люди разных национальностей, от украинцев до грузин, субкультур и вкусов в одежде были объединены одной общей деталью – бытом. Еще раз убеждался Боря, что классовые различия гораздо сильнее этнических.
Боря приблизился – некоторые уже поздоровались, парни начали протягивать руку. Юноша не был безызвестным – такого фанатика учебы (ботаником он не был, да и никто меня таким не считал) надо было еще поискать.
Достал сигарету, закурил и еще раз осмотрелся: среди знакомых ему лиц было одно, которое он увидел впервые. Это была девушка чуть выше него, кареглазая, с каштановыми волосами по плечи, украшаемыми заколкой в виде черепашки. Одежда же была выбрана по-простому – бежевая кофта, под которой виднелась белая рубашка, черные брюки клёш да кроссовки. Но что-то в этой простоте, в этом минимализме показалось нашему герою привлекательным. Он понимал, что заходит слишком далеко и не знает эту девушку от слова совсем, но шестое чувство подсказывало, что она вообще не любит яркую одежду. Она не любит выделяться, предпочитая сливаться с толпой, но эта ее внешняя простота и выделяла ее среди всех. Это все равно, что с билетом на экзамене – тот самый, единственный из сотни, который ты не выучил, обязательно вытянешь.