Под чертой (сборник)
Шрифт:
Если сравнивать postsoveticus c европейским миддл-классом (которым HPS любит прикинуться, параллельно ругая жизнь где-нибудь в Финляндии или Швейцарии за «такую та-а-аску!»), то в отношении к недвижимости эта разница особо заметна.
Расположение – location – определяющее не только цену, но и, главное, смысловую нагрузку европейского жилья, мало что значит в России. Постсоветикуса, обремененного семьей и той самой «камри», мало волнует район, где он живет. Тип дома волнует больше, и уж в священный трепет ввергает мысль о подземном гараже, а также о «качественном евроремонте», подразумевающем снос и перенос
Жизнь внутри своей парцеллы для HPS важнее жизни снаружи. Причем интерьер строится не по принципу комфорта, наличия средств или, на худой конец, фэн-шуя – а по принципу декорации к истории, которой никогда не было. Вот почему в Бирюлево-Товарном запросто устраиваются дворцы с колоннами и статуями из полистирола, а в Питере на улице Дыбенко расписываются ангелами потолки высотой два сорок. Любимый фальшак – «вечная классика», как бы ненавязчиво подразумевающая, что сами-то мы из дворян (а может, чем черт не шутит, и выше). Вон, в Европе свои корни чтут, а мы что, хуже?
При этом поверить, что англичанин-аристократ свое происхождение скрывает, а существование королевы нередко полагает разорительным для бюджета пережитком, – HPS не в силах.
Заграница для постсовка – вроде дальнего дядюшки с чудинкой: придурковат, но ведь, зараза, богат. Обязательно надо проведать. Даже если HPS владеет языками (в этом владении – важное отличие от совка), то с теми, кто языкам не обучен, его роднит нежелание понимать чужое жизнеустройства. Типа, люди всюду те же – ну, а про разные цивилизации у Тойнби или Хантингтона он не читал. Только если совок, не зная заграницы, себе заграницу придумывал, то постсовок, не зная заграницы, полагает ее сферой обслуживания себя самого.
А поскольку заграница, прилежно русского туриста обслуживая, мало ценит все то, что HPS ценимо (большой автомобиль, дорогие часы, и даже за гигантскими чаевыми усматривает low profile дающего), – то HPS за границей образуют гнездовья по типу птичьих базаров. Русские за границей, открывающие отель для русских за границей, – грамотные сборщики яиц с этих гнездовий.
Вообще, в отношении к загранице лучше всего виден дуализм сознания постсовка, который можно назвать и трансцендентальным единством апперцепций, и социальной шизофренией. С одной стороны Россия – это Европа. С другой стороны, Европа по сравнению с нами – да тьфу. Как-то раз по прилете в Лондон), в очереди на паспортный контроль я услышал: «А вот будут копошиться – мы им газ перекроем!» Все весело засмеялись: мысль о том, что перекрытый газ повлечет обнищание смеющихся, им в голову не приходила.
Если постсоветикуса спросить, что он думает о семейных ценностях, то HPS ответит, что семейные ценности, понятно, для него превыше всего. Но на практике его поведение по отношению к семье напоминает поведение верховного HPS (все чаще называемого «главой действующего президента»). Тот, утверждая семейные ценности, российский День Семьи, отмечаемый 8 июня, проводит с чужими семьями, а в собственной семье его не видел никто.
Реально же HPS разделяет не идею семейных ценностей (состоящую в том, что семья требует работы над собой, уступок, переплавляющих, в конечном итоге, страсть посторонних людей в родство близких душ), а идеи американо-европейской сексуальной революции 1960-х. All you need is love. Любовь превыше всего. В упор не замечая того, что именно эта идея губительна
Интрижку на стороне (когда она не связана с чувствами), постсоветикус спокойно объясняет причинами либо физиологическими (HPS, на словах возмущаясь проституцией, де-факто проститутками пользуется, особенно на корпоративах в сауне), либо, не решаясь самому себе признаться, статусными (да, мне за 40, но со мной юная чертовка!)
Однако, мирволя к промискуитету, постсовок практически всегда – гомофоб. Говорят, что гомофобию используют, как щит, для прикрытия собственных интенций. Но, скорее всего, гомосексуалист, сделавший coming-out, раздражает HPS тем, что ради своих внутренних убеждений он готов сносить поношения. А людей, готовых отстаивать убеждения не за деньги, но ради идеи, HPS боится и глухо ненавидит, – понимая, как проигрывает им.
По этой причине Новодворская в глазах постсовка (точно так же, как и совка) – «выжившая из ума девственница», Лимонов – «ищущий молодых телок козел», журналисты – «продажные твари». То есть за любым сложным действием HPS хочет видеть простой мотив: похоть, желание прославиться или разбогатеть, – то есть те самые, которые движут им самим.
Здесь я должен был написать, что «культуру» (которая для HPS есть «кино-театр-выставки» минус литература, потому что книг он давно не читает, и, случайно зайдя в книжный, застывает между Стивеном Фраем и Максом Фраем, ибо доселе слышал лишь что-то про Макса Фриша, – и в итоге покупает Довлатова) – так вот, что эту «культуру» постсоветикус потребляет точно так же, как автомобили или костюмы.
Он даже в ресторане потребляет не еду, а поход в ресторан, где навороченный интерьер составляет важную часть потребления (вот почему наш турист так разочарован французскими кафе, где главное – еда, а вовсе не выставленные на улицу столики, одинаковые во всех ресторациях).
И еще я должен был написать, что постсовок в музыкальных пристрастиях свернул от «Битлз» в сторону русской попсы, приняв наследство потреблявших советскую попсу родителей (но отринув также ими завещавшуюся филармоническую музыку как «заумь»).
Но потом понял, что решительно не укладываюсь в размеры текста.
Потому что точно также Homo postsoveticus потребляет и спорт, и медицину, и медиа, и жизнь вообще. Лучше всего сказать, что для него жизнь есть потребление представлений о долженствующем ему статусе.
Это основа основ.
Все прочее вы легко можете дополнить сами.
2011
18. Пять революций, которые мы прозевали//
О потрясениях в музыке, сексе, идеологии, истории и сельском хозяйстве
Современникам свойственно не замечать по-настоящему великих перемен. Весной 1918-го в Петрограде заработала вдруг биржа. И котировки пошли на повышение. А ведь вроде не слепые работали: могли чемоданчик собрать – и свалить.
Вот и сейчас, спроси про современные революции, получишь в ответ про Ливию-Египет-Тунис-Йемен-Бахрейн. Хотя – что нам Бахрейн и что мы Бахрейну? А настоящие революции последних десятилетий, действительно изменившие мир, остались вне фокуса.