Под давлением
Шрифт:
– Это Рэмси. Я у себя в мастерской. Мои приборы показали резкое похолодание забортной воды, на десять градусов.
Боннет нажал на кнопку микрофона:
– Ты что там делаешь в такое время, Малыш?
– А я всегда нервничаю, когда ты на вахте, – съязвил Рэмси. – Что-то не спится, вот я и пришел проверить приборы и инструменты.
– Умненький мальчонка, – в тон собеседнику съязвил Боннет.
В их разговор вклинился Спарроу:
– Рэмси, установите, на какой глубине проходит холодная зона. Если это не превышает
– Есть, капитан. – Пауза. – Шесть тысяч восемьсот футов, где-то так.
– Лес, спускай лодку вниз, – приказал Спарроу.
Боннет подошел к пульту и взялся за ручку управления рулями глубины. Вдруг репитер показаний статического давления дал ему понять, что собственное его чувство баланса не обмануло: они спускались слишком быстро, и подводное течение, в русле которого они шли, приподымает буксируемую баржу. Боннет снизил угол схождения до трех градусов.
На глубине в 6780 футов «Рэм» выровнялся.
В своей мастерской Рэмси поглядел на репитер давления: 2922 фунта на квадратный дюйм. Инстинктивно его взгляд направился на стенку корпуса – небольшую ее часть, видимую за лабиринтом труб и вентиляционных каналов. Он пытался не думать о том, что произойдет, если корпус не выдержит – комочки протеинового фарша среди раздавленной машинерии.
«Как там говорил Рид?» Воспоминание было очень ясным, чувствовался даже отстраненный тон инструктора: «Взрыв заряда за корпусом на предельной глубине вскроет судно как консервную банку. Естественно, не успеете вы понять, будто что-то произошло, как все будет кончено».
Рэмси передернуло.
«Как реагирует Спарроу на грозящую нам опасность? – подумал он. Потом пришла следующая мысль: – Я даже не поинтересовался этим с тех пор, как он оставил меня в покое».
Эта мысль поразила Рэмси. Он осмотрел свою мастерскую, как бы видя ее впервые, как будто он сам только что проснулся.
«Какой же я после этого психолог? Что я наделал?»
Как бы отвечая на этот вопрос, с периферии сознания пришло: «Ты прятался перед собственными страхами. Ты пытался стать винтиком, мелкой сошкой в этой команде. Именно таким образом ты хотел обеспечить личную безопасность».
И еще один ответ: «Ты опасаешься того, что угаснешь сам».
– Такое чувство, будто я умер при родах, – сказал Рэмси, обращаясь к самому себе как можно мягче. – Вообще не родился.
До него дошло, что он весь покрыт потом и дрожит. Казалось, что гнезда тестера сотней требовательных глаз уставились прямо на него. Внезапно ему захотелось завопить, но он обнаружил, что не может даже пошевелить челюстью.
«Если сейчас прозвучит сигнал тревоги, я буду совершенно беспомощным, – думал он. – Я даже пальцем не могу шевельнуть».
Он попытался было поднять указательный палец правой
«Если я сейчас пошевелюсь, то умру».
Что-то коснулось его плеча, и Рэмси окатила волна леденящего ужаса. Голос рядом с его ухом звучал мягко, но казалось, будто адский грохот разорвет сейчас его барабанные перепонки.
– Рэмси. Успокойся, парень. Ты и так держался дольше остальных.
Рэмси чувствовал, как уходит дрожь, видения расплываются.
– Я ожидал этого, Рэмси. Здесь, внизу, каждый проходит через это. И если в какой-то момент ты себя преодолеешь, все будет в порядке.
Глубокий голос с отцовскими интонациями. Нежный, успокаивающий.
Всем своим существом Рэмси хотелось повернуться, уткнуться лицом в эту грудь и излиться слезами от душащих его эмоций.
– Ну, давай, – сказал Спарроу. – Поплачь. Здесь никого, кроме меня, нет.
Сначала медленно, а потом все быстрее из глаз покатились слезы. Рэмси скрючился на своем стуле, спрятав лицо в ладонях. Все это время рука Спарроу лежала у него на плече, от нее шло тепло, чувство уверенности и силы.
– Мне было страшно, – прошептал Рэмси.
– Покажи мне человека, который ничего не боится, и я увижу либо слепца, либо болвана. Мы заболеваем от излишка мыслей. Это наша цена за разумность.
Его рука оставила плечо. Рэмси услыхал, как дверь мастерской открылась, потом захлопнулась.
Рэмси поднял голову, поглядел на панель тестера перед собой, на включенный интерком.
В динамике раздался голос Боннета:
– Рэмси, вы можете провести акустическую оценку холодного слоя?
Тот откашлялся.
– Есть.
Его руки двигались по пульту сначала медленно, а потом со все большей уверенностью.
– Этот холодный слой над нами заглушает наш шум практически полностью.
Динамик зарокотал голосом Спарроу:
– Лес, можешь добавить скорости. Рэмси, мы идем при давлении всего на девяносто фунтов меньше предельного. Оставайтесь на вахте с Лесом, пока вас не сменят.
Жужжание двигателей прибавило в силе.
– Есть, капитан, – ответил Рэмси.
Теперь в интеркоме раздался голос Гарсии:
– Что произошло? Я услыхал работу двигателей.
– Холодное течение, – ответил ему Спарроу. – Пока это возможно, прибавим несколько узлов.
– Я нужен?
– Приходи сюда на пост.
Рэмси слышал голоса в интеркоме с особенной четкостью, на панели стали видны мельчайшие детали: вмятины, легкие царапины.
Вновь пришло воспоминание о депрессии, а потом деталь, которую ранее упустил: по интеркому Спарроу просил провести акустический тест.
«И когда я не ответил, он тут же пришел мне на помощь».
Эту мысль немедленно перебила другая: «Он знал, насколько я неопытен – знал все это время».
– Рэмси.
В двери мастерской стоял Спарроу.