Под другим углом. Рассказы о том как все было на самом деле
Шрифт:
— Ну-с, Уотсон, что вы скажете о палке нашего посетителя? — спросил Холмс, не оборачиваясь. — Попробуйте применить мой метод дедукции.
— Я бы сказал, что эта палка принадлежит Джеймсу Мортимеру, члену Королевского хирургического общества с 1882 года, бывшему консультанту Черингкросской лечебницы. Это палку ему подарили тамошние друзья ко дню свадьбы. Полагаю, он ушел из лечебницы пять лет назад, а ныне работает сельским врачом. Ему около тридцати лет, нечестолюбивый, рассеянный и нежно любящий свою собаку, курчавого спаниеля.
— Но как, Уотсон?! Даже я не смог разглядеть в этой палке таких подробностей.
— Элементарно, Холмс. Я проговорил с доктором Мортимером добрый час, пока вы отсутствовали. К сожалению, он не
— Ну что ж, вы поймали меня, Уотсон. Расскажите же его историю.
— Хорошо, Холмс, попробую пересказать кратко. Сэру Чарльзу Баскервилю последнее время стали мерещиться нападающие на него огромные собаки. Это связано то ли с тем, что в детстве его до смерти испугал какой-то пес, то ли со страшным семейным преданием о демонической собаке, ужасной, как исчадие ада, которая растерзала его предков. И эта собака придет за ним, как следует из семейного проклятия. Доктор Мортимер повез сэра Чарльза в свою бывшую клинику, чтобы он там прошел дорогой курс лечения нервов с помощью пиявок. Но сэр Чарльз тем временем уверял его, что здоров, и хотел поговорить с частным сыщиком, потому что подозревал, что какой-то ловец бабочек плетет заговор с целью завладеть его наследством. На мой взгляд, у него явное нервное расстройство. Доктор Мортимер сам дал ему наш адрес и ваше имя, Холмс. Сэр Чарльз собирался посетить нас на днях, но не успел. Вчера, когда они вдвоем ужинали в кабаке на Брикстон-роуд, сэр Чарльз вышел купить табак в ближайшей лавке. Спустя минуту Доктор Мортимер услышал его дикий крик, а спустя несколько секунд еще один ужасный вопль, но уже женский. Мортимер выбежал на темную улицу, еле освещенную тусклым светом далекого газового фонаря, и увидел, что сэр Чарльз лежит без чувств на дороге. Больше он ничего подозрительного не заметил. На удачу мимо проезжал кэб, и доктор Мортимер отвез сэра Чарльза в больницу, где тот пока и пребывает в бессознательном состоянии. Причину происшествия доктор Мортимер не знает, но, кажется, уже сам начал верить в посланную дьяволом собаку.
— Ну, тогда это дело выеденного яйца не стоит, все предельно ясно. Завтра с утра я расскажу вам, что там произошло, — самонадеянно заявил Холмс.
На следующее утро Холмс был мрачен и молчалив. Он повернулся спиной ко мне и безучастно смотрел в окно. Только после завтрака, когда я сидел у камина и курил свою трубку, Холмс внезапно произнес:
— Да, Уотсон, спички — это полезное изобретение цивилизации. Если бы ваш брат пользовался спичками, а не заводил свои часы в темноте, то царапин на них было бы меньше.
— Но как, Холмс? Откуда вы знаете, чем я занят? Можно подумать, что у вас действительно глаза на затылке! — я был поражен. — Я знаю, что обычно вы любите подглядывать за мной в начищенный серебряный кофейник, но сегодня с утра я специально расплескал на него кофе, чтобы лишить вас этой возможности! Хотел посмотреть, как вы выкрутитесь. А вы все равно знаете, о чем я думаю.
— Это же очень просто, Уотсон. Газовый рожок за окном настолько закоптил стекло, что в нем, как в зеркале, отражался огонек спички, когда вы раскуривали свою трубку. И эту спичку вы потушили не сразу, сначала поднесли ее к глазам и смотрели на то, как она горит, добрых одиннадцать секунд. А потом вы сразу зашуршали газетой. Единственная газета, которая лежала рядом с вами — это старая «Таймс» с большой статьей о Джеке Потрошителе, которую вы читали до завтрака. Что же заставило вас вернуться к ней? Только то, что ниже в газете напечатана статья о забастовке работников спичечной фабрики. Вы, прикуривая, засмотрелись на спичку и вспомнили, что спичечники протестовали против того, что они умирают от отравления фосфором, и решили
Расстроенный, я вскочил со стула и, хромая, зашагал по комнате.
— Это, Холмс, в высшей степени некрасиво с вашей стороны. Во-первых, вы вводите меня в заблуждение: газовые рожки не коптят, а грязь на стекле осталась от последнего пожара. Во-вторых, вы каким-то образом проведали о судьбе моего несчастного брата, а теперь делаете вид, что вам это стало известно каким-то чудом только сейчас. Я никогда не поверю, что все это рассказал вам звук каких-то старых часов! Это жестоко и, уж если на то пошло, отдает шарлатанством!
— Мой дорогой Уотсон, — сказал мягко Холмс, — простите меня, ради Бога. Решая эту задачу, я забыл, как близко она вас касается, и не подумал, что упоминание о вашем брате будет тяжело для вас. Но, уверяю вас, я ничего не знал о существовании вашего брата до той минуты, пока вы мне сами не показали черновые наброски вашей новой повести «Знак четырех», которую вы собираетесь издать в следующем году. Я проглядел ее очень быстро, но прекрасно помню, что у вас там подробно расписан этот злосчастный эпизод с часами и вашим братом.
— Разве я показывал вам черновик? Простите, Холмс, я совершенно забыл об этом. Старею, наверное, становлюсь рассеянным. Вчера, например, вообще вышел из дома без шляпы.
— Браво, Уотсон! Ну, конечно же, вы правы, дело в шляпе. Как только я сам раньше не догадался!
— Холмс, вы уже знаете, кто убийца?
— Конечно, знаю, — сказал Холмс. — Только, к сожалению, его невозможно арестовать. Как сообщил Лестрейд, эта девушка, Дэнил Хармс, работала на свинцовой фабрике. Что вы знаете о свинцовом производстве, милейший Уотсон?
— Ну что вам сказать, — задумался я. — Сейчас известно, что свинец в любой форме, даже в бесконечно малых дозах, постепенно собирается в организме человека, после чего обнаруживаются серьезные проблемы со здоровьем, первыми признаками из которых являются колики. Практически все работники на свинцовых фабриках выглядят очень бледными. Этот недостаток крови, а также голубая линия около зубов на деснах являются показателем серьезности заболевания. Следующая ступень — это паралич запястий рук, за которым следует стадия, начинающаяся с жалоб на головную боль с припадками и потерей сознания. Смерть в таких случаях наступает через три дня. Если же человек приходит в сознание, то часто остается слепым. Особенно поражает эта болезнь молодых девушек от 18 до 24 лет.
— Прекрасно, Уотсон, прекрасно. Нашей девушке было как раз двадцать лет. Вы только что подтвердили мою мысль, что ее никто не убивал. Просто у нее случился припадок от отравления свинцом, спровоцированный услышанными ею дикими криками. Девушка свалилась с лестницы и сломала себе шею. Жаль ее, конечно, но, как вы говорите, она все равно умерла бы через три дня.
— О каких диких криках вы говорите, Холмс?
— О криках сэра Чарльза Баскервиля, конечно. Его жутко испугал этот одноногий спичечник. Вы ведь уже поняли, что это мог быть только работник спичечной фабрики? Кто еще будет носить в кармане сразу два коробка спичек! Только тот, кто украл их на производстве. А вот почему сэр Чарльз так его испугался — это, скорее, вопрос вам, дорогой Уотсон. Вы только что прочитали статью о забастовке спичечников и наверняка заметили в ней упоминание об одном из печальных образов Ист-Энда — «phossy jaw». Полагаю, как врач вы можете мне рассказать поподробней об этом эффекте.