Под гнетом страсти
Шрифт:
— Только церковь-то, ваше сиятельство, не в Москве, а верстах в девяти — сельская.
Степан назвал подмосковное известное село.
— Тем лучше, тем лучше, — заметил довольным тоном Сергей Сергеевич. — Молодец, благодарю, очень благодарю.
Степан стоял весь сияющий.
— Поезжай же скорее и отвези бумаги священнику, заплати ему все что следует, да лучше всего найми прямо четырехместную карету и кати вместе со свидетелями, а мы будем к пяти часам, чтобы все было готово.
Князь подал
— Слушаю-с, ваше сиятельство! — отвечал камердинер и направился было к выходу.
— Да ты смотри, — остановил его Облонский, — не вздумай мне там при них бухнуть "ваше сиятельство", помни — я на все это время твой знакомый и даже подам тебе руку.
— Помилуйте, ваше сиятельство, разве я дела не понимаю, такого фон-барона разыграю перед этими чернильными душами, что даже ваше сиятельство хохотать будете.
Князь улыбнулся.
— Ну, хорошо, ступай, да пошли мне лакея, он мне поможет одеться.
Степан ушел.
Совершив с помощью явившегося лакея свой туалет, Сергей Сергеевич отправился к Ирене.
— Ты отправил письмо маме? — был первый вопрос с ее стороны после взаимных приветствий.
— Отправил прямо на железную дорогу, оно пойдет в три часа с почтовым, а она его получит завтра утром, когда мы будем уже обвенчаны, я даже приписал ей об этом.
Ирена вопросительно уставилась на него.
— Как обвенчаны? Когда же мы венчаемся?
— Сегодня, в пять часов вечера, но прошу тебя, именем твоей матери, ни теперь, ни после свадьбы, пока мы в Москве, никому не болтать об этом. Помни, что огласка нашей свадьбы может сильно повредить делам Анжелики Сигизмундовны.
— Конечно, конечно, не буду, да и кому мне говорить, разве Фене.
— И ей не надо — она тоже может пойти звонить об этом по Москве после нашего отъезда. Понимаешь?
— Понимаю, понимаю! Так мамочка завтра утром будет знать уже о том, что я сделалась княгиней Облонской? — с довольной, даже гордой улыбкой спросила она.
— Говорю же тебе, что я об этом приписал ей в твоем письме, а его она получит завтра в это время.
— Вот это хорошо, этому я очень рада! — захлопала в ладоши девушка.
— А после свадьбы мы долго еще пробудем здесь? — быстро добавила она.
— Два или три дня.
— Но уже будем жить вместе? — вырвался у нее вопрос.
Она опустила глаза и вся вспыхнула. В эту минуту она была так дивно хороша, что князь невольно на нее залюбовался.
— Конечно, — ответил он, улыбаясь, — как же иначе могут жить муж с женой.
— Да, мне говорила об этом Феня! — задумчиво, как бы про себя, сказала она.
— О чем это?
— О том, как живут мужья с женами.
Сергей Сергеевич расхохотался.
Щеки Рены покрылись еще более ярким
— Однако пойдем завтракать, а потом тебе все-таки надобно переодеться, — заметил Облонский.
В четыре часа они сели в карету и отправились в указанное Степаном село. Там все уже готово было. Священник и свидетели со Степаном во главе ждали в церкви.
Князь церемонно пожал руку Степану и был представлен свидетелям и священнику под именем Владимира Геннадиевича Перелешина.
Обряд венчания начался.
Взволнованная Рена не только не узнала Степана, которого видела только раз, когда садилась в дорожную карету у опушки Облонского леса, но даже не заметила, что старичок священник упоминал все время имя Владимир, а не Сергей, как звали князя Облонского — избранника ее матери. Тем менее могла она обратить внимание на то, что Сергей Сергеевич хотя несколько измененным, но четким почерком расписался в церковных книгах: отставной гвардии корнет Владимир Геннадиевич Перелешин.
— Поцелуйтесь! — обратился священник к молодым по окончании венчания.
Зардевшаяся как маков цвет Ирена смущенно дотронулась своими розовенькими губками до выхоленных усов князя.
Из церкви они отправились в скромный домик священника, где были приготовлены фрукты и шампанское, которым Степан, свидетели и семья служителя алтаря, состоящая из его жены и двух взрослых дочерей, поздравили молодых.
Священник тем временем сделал подписи на документах и возвратил их Сергею Сергеевичу. Все разместились по-прежнему в двух каретах. Князь и Ирена в восьмом часу вечера были уже в гостинице.
Ирена, с разрешения мужа, тотчас же уселась писать своей матери.
На следующий же день, утром, князь Облонский поехал к Перелешину и передал ему его документы с надписью о том, что предъявитель их повенчан первым браком с девицею Иреной Владимировной Вацлавской.
— Вацлавской! — прочел Владимир. Геннадиевич.
"Какое странное совпадение!" — добавил он про себя.
Князь заметил произведенное на него этой фамилией впечатление, но не сказал ни слова.
Они вместе поехали в надлежащие учреждения и Перелешин, при помощи князя, без труда добился в тот же день выдачи своей жене отдельного вида и заграничного паспорта.
Заграничный паспорт Сергея Сергеевича давно уже лежал в его кармане. При передаче полученных бумаг Владимир Геннадиевич получил от князя пятьдесят тысяч рублей разными процентными бумагами, взятыми последним в тот же день из купеческого банка.
Расчет происходил за поздним обедом в том же ресторане "Эрмитаж".
Княгиня Ирена Владимировна Облонская, каковою, по крайней мере, считала себя Ирена, предупрежденная своим мужем, что его могут задержать дела, обедала в гостинице одна.