Под гнетом страсти
Шрифт:
— Ты прав относительно тех тощих юнцов, этих молодящихся старцев… но другие?.. — перебил Виктор Аркадьевич.
— Другие… Они приходят сюда с целью отдохнуть, здесь они чувствуют себя свободными, нравственно раздетыми… Иногда находишь удовольствие выпить скверного вина, съесть яичницу с ветчиной в каком-нибудь грязном трактире… для перемены…
Этого уж я не понимаю… Как может довести человек до такого извращенного пресыщения свои вкусовые инстинкты… — горячо возразил Бобров.
Звездич снисходительно
— Дай Бог тебе и не понять… Не в этом, впрочем, дело; если я привез тебя сюда, так это потому, что здесь сегодня должно произойти первое представление, если можно так выразиться.
— Какое представление?
— Представят новую звезду полусвета, о прелести которой рассказывают чудеса, и человек, открывший ее, должен ее показать сегодня собравшимся здесь "ценителям и судьям"…
— Кто же этот "астроном"?
— Я хочу, чтобы ты сам узнал его.
— Стало быть, я его знаю?
— Еще бы!
XVII
НОВАЯ ЗВЕЗДА
Доктор и Бобров прошли в гостиную и поместились на одном из диванов, стоявших в глубине.
— А приедет сюда та, которую я с тобой видел летом в "Аквариуме"? — задал вопрос Виктор Аркадьевич.
— Анжель? Однако ты ее помнишь! — засмеялся Звездич.
— Я вспомнил об ней потому, что до некоторой степени понимаю успех той, но значение, придаваемое этой, у которой мы находимся, решительно мне непонятно…
— У всякого свой вкус…
— Эта Доротея, по-моему, ничего не стоит, тогда как та…
— Что та?
— Совершеннейший тип куртизанки высшего полета, судя по тому, что ты сам мне об ней рассказывал.
— Кто знает, какая тяжесть обременяет ее душу! — сквозь зубы пробормотал доктор.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего! Но здесь ты ее нынче не увидишь.
— Почему?
— Потому, что она несколько месяцев как совершенно исчезла, говорят — уехала за границу.
Звездич остановился.
— Впрочем, вот человек, который может дать об ней сведения…
И легким движением головы он поклонился вошедшему элегантно одетому господину.
— Перелешин? — вскричал Бобров.
— Ты его знаешь?
— Я встречал его у одного из моих товарищей, но давно уже потерял из виду.
— Ага! — заметил Петр Николаевич с легкой гримасой.
— Что значит эта гримаса?
Звездич пожал плечами.
— Он нечестный человек? — спросил Виктор Аркадьевич.
— Мой милый друг, нет больше нечестных людей. Он из тех, кому не нужно поручать своих денег, но кому еще можно пожать руку… Доказательством служит то, что, как ты сам видишь, никто не отталкивает протянутой им руки.
— Что же он, сомнительная
— Даже не сомнительная… не входи с ним в дружбу — вот и все.
В эту самую минуту, прежде нежели Виктор Аркадьевич успел ответить, приблизившийся к ним Перелешин уже протягивал руку доктору, успев на ходу обменяться рукопожатиями и словами со многими из присутствующих.
— Вот и Владимир Геннадиевич! — вскричал Петр Николаевич самым любезным тоном. — Вы, как всегда, молоды и прекрасны.
Действительно, Перелешин был одет в безукоризненно сшитую фрачную пару, держался прямо, бросая вокруг себя смелые взгляды с легкой усмешкой нахальства и вызова на губах, что встречается у людей, не уверенных в том, как к ним отнесутся другие.
— Вы всегда веселы, доктор?
— Отчего мне грустить…
— Конечно! Если я не ошибаюсь, — продолжал он, уже обращаясь к Виктору Аркадьевичу, — кажется, г-н Бобров?
Тревожный огонек на секунду мелькнул в его глазах: он спрашивал себя, что мог доктор или кто-нибудь другой сказать об нем молодому человеку, давно уже потерянному им из виду.
Бобров поклонился ему с совершенным почтением, и Владимир Геннадиевич успокоился.
— Он, он теперь деятель "индустрии" самой высшей пробы, — заговорил Звездич.
— Я это знаю! — заметил Перелешин.
— Да вы все знаете, ходячая газета во фраке и белом галстуке… Боже, какой у вас красивый жилет, вырезан настоящим сердечком. Надеюсь, что ваше собственное менее открыто, чем это… а то бы я вас пожалел! Как раз мы об вас говорили, когда вы вошли.
Владимир Геннадиевич потупил взор.
— Вот он, — продолжал доктор, указывая на Боброва, — справлялся об Анжель, интересовался узнать, будем ли мы иметь удовольствие видеть ее сегодня вечером.
Перелешин бросил на молодого человека быстрый, но лукавый и любопытный взгляд.
— Вы ее знаете? — спросил он.
— Нет, я ее видел всего один раз в театре летом прошлого года.
— И не забыли, — иронически улыбнулся Владимир Геннадиевич.
— В том смысле, как мне сдается, вы понимаете… вы ошибаетесь… Но случайно попав в общество, к которому она принадлежит, я невольно вспомнил о ней.
— А я объявил ему, что вы один можете наверное сказать, где она, — вставил Петр. Николаевич…
— Право, в этом отношении я знаю не более других: она уехала за границу, словом, исчезла…
— Это и я знаю, но вы не догадываетесь о причинах этого внезапного и необъяснимого исчезновения?
— Не имею ни малейшего понятия…
— Она вам ничего не говорила?
— Ни слова… Да и исчезновение совпало с моим отсутствием из Петербурга, я был в Москве, а потом за границей.
— А вы ведь, кажется, были один из лучших ее друзей?