Под горячую руку
Шрифт:
Я выключила звук, вышла в вестибюль — трое на лавке все пытались поссориться. Поняла — не успеть мне до появления Сашки не то что до стола добраться, но даже углубиться в лабиринт проходов между перегородками. Конечно, это неважно, не имеет это особого значения, мало ли откуда я могу возвращаться. А стоит ли вообще торопиться к столу? Там может быть Ольга. А что? Посмотрела на танцы и вернулась поскучать в ожидании благоверного. Нет. Не пойду. Надо создать серовскому актеру условия для работы. Ему и так сценарий не ясен. И
Я скромно присела на прежнее место, в уголке, у стола с металлическими ножками. Ждать не пришлось.
— А-га! — негромко донеслось со стороны туалетов.
Сашка, с мокрыми, зачесанными назад волосами, направлялся ко мне все той же нетвердой, покачивающейся походкой.
— Послушай, Юлия, как там тебя, Сергеевна! — Сашка, подойдя, не сел, а, согнувшись, брякнулся локтями на стол. Прядь мокрых волос, отделившись от общего строя, упала на его лоб.
— Я вот что хочу у тебя спросить. Мне во-от что интересно…
Он снова был пьяным, но языком ворочал легче прежнего.
— Тебя босс в Самару отправляет, да? Ну чего молчишь? Не бойся!
— Ты сядь, Александр, легче будет меня допрашивать, — посоветовала я ему, поворачивая колечко на пальце лиловым камешком вниз, к ладони — на всякий случай. Оскорбить безнаказанно я себя не позволю.
— Допрашивать? Ха!
Сашка плюхнулся на стул, на котором до этого сидел элегантный Николай Михайлович.
Актер он был сносный. Кривлялся классически. Или роль придурка была ему родной, как говорится, по жизни?
— Ты там, в Самаре, своим друзьям привет передавай. Так и так, мол, большой вам привет от руководства тарасовской фирмы «Литер». Скажи, что, если они еще раз нам войну устроят, мы примем свои, адек… адек-ват-ные меры. Все поняла?
— Что поняла? — переспросила я. — Кому сказать? Какие меры? Протрезвись, руководство!
— Не сердись, снайпер. — Он сменил тон на успокаивающий и придвинулся еще ближе. Разило от него сильно. — Тут тебе не Чечня. Тут всем все ясно. И тебе тоже. Так ведь?
— Что мне ясно? — Я, прищурившись, в упор посмотрела в его глумливые глаза. — Что ты про Чечню ввертываешь? А ну-ка, давай еще раз, да помедленней.
— Не в Чечне дело. Чечня — дело прошлое. Дело в том, что вчера в парке в девчонку пальнули. И ты, — он резко придвинулся еще ближе, оказался почти вплотную, нос к носу со мной, — и ты знаешь, кто пальнул! — Он отодвинулся, чтобы полюбоваться эффектом, который, по его мнению, должен был последовать за этой его провокацией, и разозлился, не заметив во мне никакой перемены. — Ты всех их знаешь! Там, за столом, слушал я, как босс тебе про Житкова и его «Альянс» рассказывает… Смотрел, и хотелось залепить тарелкой с салатом в глаза твои бесстыжие! Тварь! — почти выкрикнул он, не выдержав моего насмешливого взгляда.
— Дурак! — отшатнулась я и повторила погромче
— Ну ты и тварь! — возмутился он совсем уже искренне. Был в нем все-таки и настоящий хмельной кураж.
Сашка схватил меня за руку и рывком притянул к себе, зашептал яростно, брызжа слюной мне в лицо:
— Говори, стерва, кто стрелял, здешний или самарский? И сколько тебе Житков платит?
— Э, фофан! — донеслось от челна.
— Отпусти, рожа пьяная! — Я уперлась ладонью в его грудь, скривилась от отвращения. — Пусти, балбес, не устраивай драки!
Ах, как это выглядело со стороны!
— Эй, пьянчуга! — Спорщики во второй раз окликнули Сашку почти радостно.
Неожиданно Сашка внял моим требованиям и окликам со стороны. Не настолько же он пьян был, как представлялся. А может, устал. Сопротивлялась я пока чисто по-женски, но всерьез. Он отпустил, отодвинулся, тяжело дыша.
— Куда? Сиди! Я еще не закончил! — прорычал Сашка, хоть я с места и не двигалась.
— Какой допрос? — спросила я вполголоса, так, чтобы тем, на лавке, слов было не разобрать. — Ты и вопросы-то задавать не в состоянии. Не по уму тебе. Так, одни слабенькие утверждения получаются.
— Что? — взъярился он. — Не по уму?
— Точно, недоумок!
И тут Сашке выдержка изменила по-настоящему. Он схватил меня за плечи, тряхнул и потянулся к лицу. Я широким, нарочито суматошным движением отбила его руку, размахнулась для пощечины, но не слишком резко, а когда он перехватил мою кисть, заметила слабую, бледную царапину, наискось перечеркнувшую его запястье. Колечко сработало!
— Ты что же, стервец, хамишь-то как!
Те, что на лавке, вскочили разом и дружно бросились на мою защиту. Сашку подхватили сильные руки, вздернули на ноги. Некстати вы, ребята, ввязались. Царапина сейчас подействует.
— Он тебе кто? — участливо поинтересовался тот из троих, что сидел до этого в середине.
— Никто. Честно! — ответила я его широкой, красной физиономии, участливо склонившейся ко мне. Встала и боком отодвинулась в сторону. — Почему привязался — не знаю.
— Слушай, отпусти, не лезь не в свое дело, — спокойно, но быстро и совсем трезво попросил Сашка и вдруг вздохнул глубоко и судорожно.
— Ты вот что, здесь давай без скандалов!
Отпуская, они толкнули Сашку совсем легонько, всего лишь выражая свое к нему пренебрежение, но он неожиданно крепко приложился затылком о стенку и сполз по ней на пол.
— Э, ты чего?
— Обалдел? — Краснолицый отодвинул того, что толкнул Сашку, нагнулся и грубо, сноровисто, за шиворот повернул лицом к себе лежащего. — Зачем ты его так?
— Не бил я его, пальцем не тронул, ты же видел!
— А чего ж он…
— Вы что себе позволяете, господа хорошие?