Под грузом улик. Неестественная смерть

Сэйерс Дороти Ли

– Да, это правильно. Как насчет бумажника?

– Бумажник нашли. В нем около тридцати фунтов в разных купюрах, карточка виноторговца и счет за бриджи для верховой езды.

– Никакой корреспонденции?

– Ни строки.

– Ни строки… – повторил Уимзи. – Как я понимаю, он был из тех, кто не хранит писем. Инстинкт самосохранения.

– Да. Кстати, я спрашивал слуг по поводу его писем. Те подтвердили, что он получал их изрядное количество, но никогда не оставлял. Сколько писал сам, они не знают, поскольку Кэткарт бросал их в почтовый мешок, который относили на почту и вскрывали только там, или отдавал в руки

почтальону, если тот приходил. Но складывается впечатление, что писал он не особо много. Горничная утверждает, что в мусорной корзине не находила ничего, что свидетельствовало бы об обратном.

– На редкость ценные сведения. Постой! Вот его вечная ручка. Очень красивая, в золотом корпусе. Смотри, совершенно пустая! Правда, не представляю, какой из этого следует вывод. Кстати, нет ни одного карандаша. Это мне подсказывает, что ты ошибся, предположив, что он писал письма карандашом.

– Я ничего не предполагал, – мягко возразил Паркер.

Лорд Питер отошел от туалетного столика, взглянул на содержимое шкафа и перевернул пару-тройку книг на прикроватной полке.

– «Харчевня королевы «Гусиные лапы», «Аметистовый перстень» [8] , «Южный ветер» [9] (Наш юный друг очень верно придерживался типажа.), «Хроника кадета Кутра» [10] (Только этого не хватало!), «Манон Леско» [11] . Хм! Есть еще что-нибудь в этой комнате, на что мне стоит взглянуть?

8

Романы А. Франса.

9

Роман Н. Дугласа.

10

Роман А. Эрмана.

11

Роман А. Прево, известного как аббат Прево.

– Пожалуй, нет. Куда хочешь направиться дальше?

– Вниз. Постой, чьи здесь еще комнаты? Эта, помнится, Джеральда. Хелен сейчас в церкви. Вот и заглянем. Пыль здесь, конечно, вытирали и сделали ее непригодной для осмотра.

– Боюсь, что так. Но я не смог бы выставить герцогиню из ее собственной спальни.

– Разумеется. Вот окно, из которого кричал Джеральд. На каминной решетке, конечно, ничего нет – огонь с тех пор разводили. Интересно, куда Джеральд подевал то письмо – я имею в виду от Фриборна.

– Никому не удалось вытянуть из него ни слова по этому поводу, – произнес Паркер. – Старый мистер Мерблс пытался выяснить, но ничего не добился. Герцог настаивает, что он его просто уничтожил. Мерблс считает, что это абсурд. И это справедливо. Если герцог хотел выдвинуть обвинения против жениха сестры, ему бы потребовались доказательства своих утверждений. Или он, как один из тех римских братьев, хотел просто провозгласить: «Как глава семьи, я запрещаю ваш брак, и этого достаточно»?

– Джеральд добрый, приличный, порядочный, хорошо воспитанный выпускник привилегированной школы – и невозможный осел. Но не думаю, что у него настолько средневековые повадки.

– Но

если письмо у него, почему бы его не предъявить?

– А действительно, почему? Письма от однокурсников и друзей из Египта, как правило, не компромат.

– А нельзя ли предположить, – осторожно начал Паркер, – что в письме содержится… упоминание о давнишней… э-э-э… любовной связи твоего брата… и он не хотел, чтобы о ней узнала герцогиня.

Лорд Питер помолчал, рассматривая ряд обуви, и наконец ответил.

– Это дельная мысль. Бывали интрижки, хоть и незначительные, но Хелен раздула бы из этого пожар по максимуму. – Лорд Питер присвистнул. – И все же, когда дело попахивает виселицей…

– Неужели, Уимзи, ты полагаешь, что твой брат допускает возможность виселицы?

– Думаю, Мерблс ему достаточно недвусмысленно это объяснил.

– Так-то оно так. Но неужели он и впрямь считает – пускай исключительно в воображении, – что английского пэра можно повесить на основании косвенных улик?

Лорд Питер задумался над этим вопросом.

– Воображение не самая сильная сторона Джеральда, – признал он наконец. – По-моему, пэров всегда именно вешали… Им же не отрубали голову на площади Тауэр-хилл или что-то в этом роде?

– Я это выясню, – пообещал Паркер. – Но графа Феррерса совершенно точно повесили в 1760 году.

– Неужели? Что ж, как сказал старый язычник о Евангелии, «это было давно, и будем надеяться – неправда».

– Правда, – подтвердил Паркер. – А потом его вскрыли и анатомировали. Но эту часть процедуры больше не соблюдают.

– Мы обязательно расскажем об этом Джеральду, – заявил лорд Питер, – и убедим его отнестись к делу серьезно. В каких сапогах он ходил в среду вечером?

– Вон в тех, – показал Паркер, – но эти идиоты их почистили.

– Вижу. Ага! Добротные тяжелые высокие сапоги со шнуровкой. Способствуют приливу крови к голове.

– Еще на нем были бриджи. Вот эти.

– Весьма тщательный выбор наряда для простой прогулки по саду. Однако, как ты наверняка собираешься заметить, ночь была сырой. Надо спросить у Хелен, не мучился ли Джеральд бессонницей.

– Я спрашивал. Она ответила, что обычно – нет, но иногда у него болели зубы, и он не мог уснуть.

– Но зубная боль не гонит человека на улицу в холодную ночь. Ладно, пойдем вниз.

Они миновали бильярдную, где в этот момент полковник очень красиво закатил шар, и вошли в пристроенную к ней небольшую оранжерею.

Лорд Питер мрачно обвел взглядом хризантемы и ящики с цветочными луковицами.

– Чертовы цветы выглядят отменно здоровыми. Получается, ты каждый день позволял садовнику копошиться здесь, чтобы их поливать?

– Позволял, – подтвердил Паркер извиняющимся тоном. – Но дал строгие инструкции ходить только по циновкам.

– Хорошо. Убирай их, и приступим к работе.

Держа перед глазами лупу, Уимзи внимательно осмотрел пол.

– Полагаю, все ходили этим путем?

– Да, – ответил Паркер. – Я опознал большинство следов. Люди входили и выходили. Вот это герцог. Шел с улицы. Перешагнул тело. (Паркер открыл внешнюю дверь и поднял циновки, чтобы показать окрашенную кровью утоптанную гравийную тропинку). Возле тела он опустился на колени. Вот отпечатки коленей, вот – ступней. Затем направился через оранжерею в дом, оставляя внутри следы черной грязи и гальки.