Под грузом улик
Шрифт:
— А может, это не английское слово?
— В том-то все и дело. Очень может быть.
— О! Понимаю! Французское?
— Уже теплее.
— Soeur, oeuvre, oeuf, boeuf… [33]
— Нет-нет. Первое было ближе.
— Soeur, coeur.
— Coeur. Подождите минуту. Взгляните на росчерк перед этими буквами.
— Постойте-постойте — er-cer.
— Думаю, вы правы. «Percer le coeur» [34] .
— Да. Или «Perceras le coeur» [35] .
33
Сестра,
34
Разбивать сердце (фр.).
35
Разобьешь сердце (фр.).
— Еще лучше. Тут, кажется, не хватает пары букв.
— А теперь ваша строчка с «вой».
— Какой вой?
— Да не «вой», а «свой».
— Чей?
— Да не «чей», а «вой».
— О Боже! «Сам»! Клянусь Юпитером, здесь стояло «сам». «Сам не свой». A la bonne heure [36] . А дальше, я думаю, «de douleur» [37] или что-нибудь в этом роде.
— Очень может быть.
— Какой осторожный! Уверяю вас, так и есть.
36
Отлично (фр.).
37
От горя (фр.).
— Ну, предположим, вы правы.
— Тогда это говорит нам все.
— Ничего не говорит!
— А я говорю — все. Подумайте. Это написано в день смерти Каткарта. Теперь — кто из присутствовавших в доме мог написать эти слова: «Тебе не разбить моего сердца… сам не свой от горя»? Переберите всех. Я уверен, что это не почерк Джерри, и он не стал бы пользоваться такими выражениями. Полковник или миссис Марчбэнки? Не похоже. Фредди? Даже ради спасения собственной жизни не станет писать письма на французском.
— Нет, конечно нет. Это или Каткарт… или мисс Мэри.
— Чушь! Это не может быть Мэри. Она бы написала «своя», а не «свой».
— Значит, Каткарт…
— Конечно. Он всю жизнь прожил во Франции. Вспомните его чековую книжку. Вспомните…
— Господи! Уимзи, да мы были слепыми.
— Да.
— И послушайте, что я собирался рассказать вам. La Surete [38] сообщила мне, что им удалось проследить судьбу одной из банкнот Каткарта.
— Кому она была отправлена?
38
Сыскная полиция (фр.).
— Мистеру Франсуа — крупному владельцу недвижимости неподалеку от Этуали.
— Который, несомненно, сдает внаем квартирки.
— Безусловно.
— Когда ближайший поезд? Бантер!
— Да, милорд, — по первому же зову Бантер появился в дверях.
— Ближайший паром на Париж?
— Поезд отправляется от вокзала Ватерлоо в восемь двадцать, милорд.
— Мы отправляемся на нем. Сколько осталось до отхода?
— Двадцать минут, милорд.
— Возьми мою зубную щетку и поймай такси.
— Сейчас, милорд.
— Но, Уимзи, какое отношение это имеет к убийству Каткарта?
— У меня нет времени, — поспешно ответил Уимзи. — Но я вернусь через день или два. А тем временем… — Он судорожно начал рыться на книжной
В одиннадцать вечера, в то время как расстояние между «Нормандией» и причалом становилось все шире, и закоренелые путешественники укрепляли свои желудки ветчиной с пикулями против морской болезни, а более нервные проверяли надежность спасательных жилетов в своих каютах; в то время как мигающие портовые огни все дальше разбегались вправо и влево, а лорд Питер сводил случайное знакомство с каким-то второсортным киноактером в баре, Чарлз Паркер, недоуменно нахмурившись, устроился перед камином на Пикадилли, 110, и начал свое знакомство с изысканным шедевром аббата Прево.
14
УЖ ЗАНЕСЕН ТОПОР НАД НИМ
Лондон. Тронный зал в Вестминстерском дворце. Вокруг трона на возвышении стоят лорды: слева — светские, справа — духовного звания. Внизу — члены Палаты общин. Входят Болингброк, Амерль, Серри, Нортумберленд, Перси, Фицуотер, епископ Карлейский, аббат Вестминстерский и другие, за ними стража ведет Бегота.
Б о л и н г б р о к
Пусть Бегот подойдет.
И так поведай, Бегот, без утайки,
Как умерщвлен был благородный Глостер?
Кто вместе с королем задумал это
И кто свершил кровавое деянье,
Жизнь герцога до срока оборвав?
Б е г о т
Пусть предо мною встанет лорд Амерль.
Исторический суд над герцогом Денверским открылся, как только Парламент вновь собрался после рождественских каникул. На первых страницах газеты опубликовали статью «Суд пэров» какой-то дамы-адвоката и эссе «Привилегия пэров: не пора ли ее отменить?» студента исторического факультета. «Вечернее знамя» навлекло на себя неприятности презрительной заметкой, озаглавленной «Шелковый шнур», которая была сочтена оскорбительной, а «Дейли трампет» — орган лейбористской партии — саркастически осведомлялась, почему, когда обвинение выдвигалось пэру, удовольствие от зрелища могли получать лишь несколько влиятельных особ, имевших доступ на Королевскую галерею?
Мистер Мерблес и полицейский инспектор Паркер носились с озабоченными лицами, а сэр Импи Биггз в окружении королевских советников, мистера Глиббери и мистера Браунриг-Фортескью, и еще группы более мелких сателлитов на три дня удалился в полное затворничество. Стратегические планы защиты воистину пребывали во тьме — тем более что накануне сражения она лишилась своего главного свидетеля и пребывала в полном неведении, представит он свои показания или нет.
Лорд Питер вернулся из Парижа через четыре дня и влетел как циклон на улицу Ормонд.
— Я нашел, — провозгласил он, — но дело рискованное. Слушайте!
Около часа Паркер молча слушал его, лихорадочно делая записи по ходу рассказа.
— На этом можно основываться, — заметил Уимзи. — Передайте Мерблесу. А я исчезаю.
Его следующий визит был нанесен в американское посольство. Посла, впрочем, не было на месте, так как он получил приглашение к королевскому обеду. Уимзи проклял обед и, покинув вежливых секретарей в очках в роговых оправах, вскочил в такси, распорядившись, чтобы его везли в Букингемский дворец. Здесь его упорная настойчивость по отношению к шокированным служащим сначала повлекла за собой появление распорядителя, потом еще более высокого должностного лица и наконец самого американского посланника в сопровождении королевской особы, еще не дожевавших свой обед.