Под грязью - пустота
Шрифт:
– Конечно-конечно, – заверил его Хорунжий, пожимая руку и вставая со своего места. – Я тоже немного засиделся.
– Может, вас подвезти? – осведомился Григорий Николаевич.
– Спасибо, я на машине.
– Тогда – до встречи.
– До встречи.
Григорий Николаевич неторопливо двинулся к выходу. Хорунжий посмотрел ему вслед, подошел к стойке бара и попросил у бармена пачку сигарет.
Люди входили и выходили. Некоторым контрастом к общему движению выглядел прикорнувший за столиком буян,
– А нам пора, – вслух сам себе сказал Хорунжий. – Пора.
Ну не мог он преодолеть в себе недоверия к Григорию Николаевичу. Вот хоть умри – не мог. Пытался и не получалось у него ничего.
Вот например, отчего это вдруг решил Хорунжий, что парень, сидевший за столиком в противоположном углу кафе объектом своего внимания выбрал именно его, Хорунжего. То, что он явился в кафе за десять минут до назначенного времени встречи, и два или три раза не успевал отвести взгляда от Хорунжего, еще ничего не значило. Ровным счетом ничего.
Как ничего не значили и два парня в зеленой «тойоте» на противоположной стороне улицы. Сидят и увлеченно о чем-то разговаривают. И совсем даже не смотрят в сторону Хорунжего.
Хорунжий приостановился возле витрины. Почти не смотрят в его сторону. Вот зачем, спрашивается, Григорию Николаевичу навешивать на Хорунжего наружное наблюдение?
Как можно хорошо относиться к таким людям? Ведь прекрасно знает, что Хорунжий сам умеет профессионально наблюдать за другими людьми. Обижает таким пренебрежением. Унижает.
Загадочный Григорий Николаевич. Хорунжий видел его пятый раз в жизни и не знал о нем ничего, кроме имени и контактного телефона.
Единственно, что точно знал о нем Хорунжий, что доверять ему вовсе не хотелось. Что-то было в нем небрежное по отношению к Хорунжему. И Гаврилину.
Разберемся, подумал Хорунжий, заводя машину. Потом. Для начала нужно избавиться от хвоста, какими бы благими не были бы его, хвоста, намерения.
А информацию будем переваривать по мере ее поступления. Хорунжий взглянул на часы. Если все будет нормально, то новая информация поступит часа через полтора. Вот и славно. А пока повозим наружку по городу, подумал Хорунжий.
Ловко ты это придумал, Хозяин. Всех поимеешь, из дерьма пулю скатаешь и этой самой пулей незабвенного Краба замочишь. Молодец. Умница, сволочь старая.
А роль исходного материала для изготовления этой самой волшебной пули отведена мне, Александру Гаврилину. О крыше придешь просить? На кладбище. Третья могилка справа от кладбищенского туалета. Это если мне очень повезет, подумал Гаврилин. Прыгай, милый, а парашюте – потом. На финише.
И, кстати, что теперь делать? Прощаться и быстро-быстро бежать к подвалу.
Велик и богат русский язык! Разобраться, убрать, устранить. Как, интересно, Григорий Николаевич называл то, что собирался сделать с Гаврилиным? Ввести в дело? Начать операцию? Вот бы вас обоих, и Григория Николаевича любимого, и Хозяина незабвенного посадить в одну банку и понаблюдать, как именно вы будете друг другу головы отъедать. А чтобы вы не скучали – запустить к вам туда бывшего майора, бывшего морпеха, бывшего человека, а ныне Краба…
Вот бы он вас погонял…
А пока… Пока он будет гонять славного, но уже звереющего парня, Сашу Гаврилина. По всему аквариуму. Или террариуму. А зрители потешатся.
– Что? – спросил Гаврилин, сообразив, что уже несколько минут смотрит на говорящего Хозяина и не слышит ни одного слова.
– Тебе пора, – сказал Хозяин.
– Пора.
– Сразу не дергайся. Я вначале вызову Клоуна. Есть у меня для Никиты задание. А потом уж и ты начинай. Я так понимаю, что ты это умеешь? – с утвердительной интонацией спросил Хозяин.
– Показать?
– Со стариком справиться не трудно, Сашенька. Ты мне пообещал справиться с Крабом. Вот это для мужика работка.
– Сколько у меня будет времени?
– До чего? До начала гонки? Это будет зависеть от того, когда приедет Краб. Я переговорю с ним, потом пошлю за тобой. А что уж там обнаружат… Твое дело.
– Не жалко пацана?
– Клина? А что его жалеть? Он сам захотел к Крабу. Сам пусть и выпутывается. К Крабу просто так не попадают. Краб присягу кровью принимает. Так что не бойся. Мочить будешь не ангела.
– А чего вы решили, что я буду его именно мочить?
– Да вот так подумал. Тебе сейчас каждая секунда будет дорога. Предположим, ты его начнешь просто ломать. Это ж времени сколько! Потом увязать, с кляпом, чтобы сам не развязался. Тут еще придется силу отмеривать. А если уж решил мочить… Это быстро.
Это быстро, мысленно согласился Гаврилин. И Наташка умерла быстро, и музыкант затих мгновенно. Быстро.
Гаврилин обвел взглядом письменный стол, задержался на ноже для резки бумаг. Шикарная такая штука, богатая, с инкрустациями. Совсем по-барски живет старый вор.
– Извини, парень, я тебе никакого оружия не дам. Все только своими руками.
Гаврилин подошел к окну, посмотрел на двор. Клоуна не видно. Может, пошел поесть? Война войной, а завтрак по расписанию. Поговорить бы… Хотя… Что он скажет? И можно ли этому верить? Чего это нужно доверять Никите Колунову? Только потому, что свела его судьба с Палачом? Только потому, что он должник Палача, а Палач должник Гаврилина?
Как в паршивом кино. Долг чести. А кому верить? Соратникам и начальникам? Спасибо, уже попробовал. Ладно.