Под грязью - пустота
Шрифт:
Ну хоть кто-нибудь. Гаврилин осторожно вытер выступившую слезу. Хоть мужчина, хоть женщина. Или, чтобы вот сейчас появился новый пассажир, и чтобы он шел через лес к остановке мимо Гаврилина. Гаврилин оглянулся.
Если верить указателю, там в километре село. Эти вот на остановке, судя по всему ждут рейсового автобуса. И больше никто сегодня из сельских жителей не стремится ехать в город.
Гаврилин зажал руки подмышками. Кто-нибудь. Тепло одетый, взбодренный морозцем. Не оглядывающийся по сторонам. Пусть баба, пусть мужик, пусть
Кто-нибудь. Ребенок от остановки что-то закричал. Гаврилин снова посмотрел в сторону проселка. Никого. А как он собственно, собирается отбирать одежду? Вежливо попросить?
Не будете ли вы столь любезны, чтобы ссудить мне во временное пользование ваш тулупчик и валенки? А потом что? Отпустить домой? Тогда все, Клоун предупреждал, сдадут. Он потому и в село прятаться не пошел.
Оглушить и оставить в лесу? Гаврилина передернуло. Это смерть. Тогда уж проще убить.
Проще убить. Что может быть проще, чем убить. Когда-то, на занятиях по выживанию, инструктор объяснил, что главным условием выживания является правильно поставленная задача. И тогда все становится очень просто.
Ты не дерьмом слоновьим питаешься, а спасаешь свою жизнь. Ты не лягушку сырую употребляешь, а подкрепляешь свой организм протеином, а, значит, спасаешь свою жизнь. Ты не глотку противнику перекусываешь, а борешься за выживания.
Ты не горло перерезал человеку, а открыл себе путь к спасению. И ты не прохожего готов убить из-за пальто, а жизнь себе спасаешь.
Какая смешная логическая западня! Если хочется выжить – убей. Если решишь тихо умереть – не нужно было убегать, не нужно было бить человека ножом в горло, а потом произносить высокие слова о справедливости и о мести над его телом.
Начал убивать – не останавливайся. Выполняй правильно поставленную задачу. Тебе нужно выжить – остальное побоку, наплевать. Хочешь жить – убей.
Снова глаза налились слезами. Вытереть. Больно. Холодно и больно. Он борется с собой, чтобы понять, имеет право на убийство или нет, а глаза уже сами подбирают из людей на остановке жертву.
Старик. Вот если бы его как-то выманить в лес… С ним и справиться будет легче. Проще. А как?
Гаврилин застонал. Он даже старика не сможет свалить. Достаточно будет пропустить один удар и все. Да и руками он схватить не сможет никого. Не работают руки.
Гаврилин поднес руки к лицу. Белые. Укусил себя за палец. Почти не почувствовал. Можешь решать, Гаврилин, можешь не решать, а уже ничего у тебя не получится.
Не получится? Гаврилин поискал глазами вокруг себя. Палку бы поувесистее. Отломать с дерева у него уже может не получиться. Не видно? Ладно, Бог с ней, с палкой.
У него есть шнурок. У него в штанах есть шнурок. Страховка для резинки.
Шнурок. Гаврилин попытался поднять край куртки. Фиг там, кровь и мороз спаяли его спортивный костюм в подобие комбинезона.
Пальцы проскребли по ткани куртки. Не ухватил. Еще раз. Хорошо. Теперь
Вот он, шнурок. Гаврилин торопливо потянул за конец шнурка. Если сейчас окажется, что узел запутался, он не сможет его развязать. Пальцы не гнутся. Совсем не гнутся.
Гаврилин снова посмотрел на остановку. Ребенок затеял беготню, мать что-то невнятно ему говорит. Изо ртов пар. Они даже на месте не топчутся, им тепло. У них теплая одежда.
Шнурок развязался легко, Гаврилин намотал его край на правую руку и потянул. Только бы не оказалось на нем еще узла. Только бы не оказалось!
Нету. Нету узелка. Все нормально. Гаврилин осторожно намотал на левую руку свободный край шнурка. Скрестить руки перед тем, как набрасывать на шею противника. Как в свое время показывал инструктор.
А потом только крепко стягивать концы шнурка. Всего тридцать секунд. Тридцать секунд и человек замрет с посиневшим лицом и вывалившимся языком. Главное, крепко удерживать концы удавки. Вот так. Ничего, что пальцы потеряли чувствительность. По два витка шнурка на руку. Не соскользнут.
Он убьет. Он готов. Гаврилин еще раз посмотрел на стоящих у дороги. Кого он убьет? Смешно.
Гаврилин опустился на корточки и засмеялся. Смешно. Он решился продолжить убивать, он признал, что главным приоритетом для него является его жизнь, приготовил даже орудие убийства. И что?
У него нет возможности убивать. Шутка судьбы. Как он страшно переживал первое убийство. Каким кошмаром ему виделось убийство музыканта в подвале, как он захлебывался отвращением к самому себе всего два часа назад из-за убитого охранника! Как он убеждал себя всего пять минут назад в том, что просто обязан быть логичным и должен спасти себе жизнь ценой чужой жизни. И убедил себя! Только напрасно.
Гаврилин сидел на заледеневшей земле и смеялся, уже не обращая внимания на холод. Как все просто. Как все подло.
Вдалеке послышался рокот. Мотор. Старый, заезженный автобусный двигатель.
А может? Гаврилин встал, тяжело опершись на дерево. А может, просто выйти на остановку и сесть в автобус? Сказать, что на него напали, избили, попросить подвезти до города, а в паре километров от трассы остановить и выскочить в лес? А в автобусе отогреться.
Отогреться. Эта мысль подтолкнула Гаврилина. Ведь это выход. Это спасение. Нужно только успеть добежать к автобусу.
Гаврилин шагнул к остановке.
– Хрен его знает, куда он делся.
– Ищите вокруг! Листья, ветки, трава. Он ведь ломился как лось, – Кирилл присел возле куста, разглядывая рыжую траву.
Нолик переложил пистолет из правой руки в левую, отодвинул в сторону ветки.
– Тут чисто. – Эта беготня по холоду уже достала Нолика, он дышал тяжело, горло горело. Сейчас бы принять грамм двести водки и на боковую. Нолик опасливо глянул в сторону Кирилла.