Под игом
Шрифт:
— Ну как, вооружаетесь? — И, чтобы вконец смутить собеседника, добавлял негромко: —Ничего у вас не выйдет, — после чего уходил, оставив юнца в полном смущении.
Позавчера он сказал примерно то же самое председателю местного комитета. Эта назойливая откровенность производила такое зловещее впечатление, что прохожие разбегались с улиц, по которым он проходил.
Вот почему Стефчов просиял, застав у бея такого могущественного союзника. Улыбаясь, он поздоровался с игроками и, пожав руку Заманову, непринужденно,
Старый бей, облаченный в черный сюртук, застегнутый на все пуговицы, кивком головы поздоровался со Стефчовым и продолжал играть с величайшим вниманием. Когда партия кончилась, Стефчов не замедлил перейти к делу. Он с мельчайшими подробностями передал бею все, что слышал о революционном подъеме, охватившем и Бяла-Черкву.
Бей тоже слыхал краем уха о каком-то движении среди порабощенных болгар, но, считая его чем-то совершенно несерьезным, даже ребяческим, ничуть не тревожился, как, впрочем, и все турецкие власти в то время.
Теперь же, когда Стефчов открыл ему глаза, старик был поражен, узнав, как далеко зашло дело.
— Что же это, Христаки-эфенди, — обратился он к Заманову вопросительно и строго, — мы с тобой в таблу играем, а кругом нас, оказывается, все горит?
— Я здесь лишь несколько дней, но знаю обо всем этом больше Кириака, — отозвался Заманов.
— Знаешь, а мне не говоришь?., Хорошо ты служишь султану! — воскликнул бей, очень недовольный. — Стефчов проявил себя более надежным столпом престола.
— Это был мой долг, бей-эфенди, — сказал Стефчов. Крупные капли пота выступили на лбу Заманова.
— Здесь пустяки, в других местах во сто раз хуже, — проговорил он нервно. — Здесь только соломинка тлеет, а вокруг Панагюриште горят целые стога. Однако правительство у нас не глухое и не слепое… Оно видит дым, но молчит. На это у него есть свои соображения… Будет ошибкой нам первым поднимать шум и компрометировать себя неизвестно зачем. То, что мы видим в Бяла-Черкве, это только отблеск пламени, которое в других местах взметнулось до облаков… По моему мнению, не надо спешить, а лучше бдительно выжидать событий.
Бею эти рассуждения пришлись по душе — они потворствовали его стремлению к покою и боязни ответственности.
Стефчов заметил это и разозлился. Было ясно, что Заманов просто-напросто придумал хитроумное оправдание своей небрежности и халатности на государственной службе.
— У Христаки-эфенди нет здесь ни семьи, пи собственности, что называется — ни кола, ни двора, потому он и философствует, — язвительно проговорил Стефчов. — Если завтра у нас займется, что он потеряет?
— Позвольте, милостивый государь! — вспылил Заманов, побледнев от ярости.
— Ты прав, Кириак, я этих мерзавцев в бараний рог согну! — вскричал бей.
Стефчов победоносно огляделся
— Да, признаюсь, что и я, поразмыслив, пришел к такому же заключению… Надо переловить этих подлецов! — снова заговорил Заманов немного погодя, и лицо его внезапно приняло какое-то озлобленное выражение.
— Значит, все к одному пришли? — проговорил бей и вздохнул.
— Их нужно всех забрать сегодня же вечером! — сказал Заманов.
— Где они собираются? — спросил бей.
— У Мичо Бейзаде.
— У Бейзаде?.. Все понятно! Он московцам душу продал, как же он может любить султана?.. А кто их главарь?
— Доктор Соколов, — ответил Стефчов.
— Опять Соколов? Значит, он теперь вместо «консула»?
— Да, бей-эфенди, только дела «консула» были детской забавой в сравнении с делами Соколова.
— Кто остальные?
— Уволенные учителя и еще несколько негодяев. Бей посмотрел на часы.
— Они сейчас там? — спросил он.
— Да, в подвале. Когда погода хорошая, они обычно собираются в саду… Хлещут водку и устраивают заговоры…
— Так как же ты советуешь поступить?
— От Мичо они уходят, когда совсем стемнеет. Надо, чтобы полицейские, когда они выйдут, забрали всю компанию сразу и привели ее в конак.
— Это не годится, — возразил Заманов. — Если вы заберете их на улице, без всяких улик, им нетрудно будет ото всего отпереться. Нет, нужно совершить налет на дом Мичо и захватить их там, где они заседают, — так сказать, на месте преступления. Зацапать их вместе с бумагами, протоколами и всякими документами… Вот это будет чистая работа, — все ясно, как на ладони… Попробуй тогда отвечать: «Не знаю, не слышал, не видел…» В первый раз я их сам допрошу.
Бею совет понравился. Стефчов и тот пришел в восхищение от этого плана. Шпион стоял теперь перед ним во всей своей красе. Сообразительность Заманова, оказывается, была под стать его усердию.
— Но все это нужно начать не раньше чем стемнеет, — добавил Заманов. — Для таких налетов темнота — необходимое условие.
— Решено! — торжественно изрек бей и хлопнул в ладоши. Появился полицейский.
— Онбаши здесь?
— Шериф-ага скоро вернется.
— Когда вернется, пусть зайдет ко мне! — приказал бей.
Полицейский вышел.
— Совсем было позабыл, — начал Стефчов, обращаясь к Заманову, который сидел, погрузившись в мрачное раздумье и беспокойно морща лоб; он, видимо, был целиком поглощен какими-то своими темными мыслями и планами.
Вынув из грудного кармана письмо, Стефчов развернул его.
— Что это? — спросил Заманов, очнувшись.
— Письмо Соколова, адресованное в Панагюриште.
— Вот как!
— Должно быть, его уронил их курьер… Я сегодня нашел это письмо у дома тестя.