Под капли дождя и слёз
Шрифт:
Джейк оставил машину на дороге, прошел через боковую калитку в стене, ограждающей пять акров частной собственности, и подошел к коттеджу. Слева, из окна гостиной, в сад лился слабый свет. Джейк сошел с тропинки, ведущей к крыльцу, и заглянул внутрь, под, не опущенные донизу, шторы.
Блики пламени в камине, и маленькая настольная лампа в углу, освещали Салли, устроившуюся в кресле у огня. Она сидела, подтянув колени к подбородку. На ней были темно-зеленое домашнее платье и белые пушистые тапочки, и, несмотря на то, что ее лицо закрывали волосы, он
Джейк поднялся по ступенькам и дернул шнур старомодного колокольчика, висевшего рядом с дверью.
Когда она открыла дверь, он, первым делом, протянул ей большой бумажный пакет и сказал:
— Прежде чем выставить меня вон, принюхайся к этим запахам. Это из японского ресторана на Бич-стрит, рекомендуется против зимнего уныния.
Она послушно повела носом и бросила на него взгляд из-под ресниц.
— А сакэ ты, случайно, не прихватил?
— Разумеется.
Не говоря ни слова, она приняла у него пакет, жестом пригласила войти и ушла на кухню.
Он повесил свою куртку на латунный крючок, снял ботинки и прошел следом за ней.
— Не ожидал, что ты так просто капитулируешь.
— Сейчас не приходится быть разборчивой в компаниях. У меня дефицит друзей.
— Если я правильно понимаю, у тебя произошла еще одна стычка с сестрой?
— И с сестрой, и с зятем — с обоими! — ответила она и принялась распаковывать многочисленные коробочки с едой. — Вот это да! Рис, соусы и якатори из цыпленка, да еще темпура из креветок! Объедение!
Усмехнувшись, он сказал:
— Как я вижу, ты с обеда ничего не ела.
Она сморщила нос.
— Мне не то чтобы не хочется, просто я говяжий бульон уже видеть не могу. Остатки я вылила в раковину.
— Ах ты неблагодарная! — проворчал Джейк, распечатывая бутылку с рисовой водкой. — Я не сомневался, что у тебя найдется японский сервиз для этих блюд…
— Разумеется. — Из глубины буфета Салли достала глиняную бутыль и две маленькие чашки, украшенные грациозными белыми фигурами журавлей в полете. — На этой кухне найдется все что угодно, на все случаи жизни. Прикати сюда чайный столик. Мы сервируем его и пойдем в гостиную ужинать у камина.
Говоря это, она повернулась к нему, и, при ярком свете на кухне, он увидел, что отек на лице спал, но синяки все еще оставались багровыми.
— Надеюсь, что тебя это обрадует. Тот парень, который напал на тебя, уже за решеткой, и, видимо, надолго, — сказал он, выкатывая столик из столовой на кухню. Пока она разогревала водку, он поставил на него тарелки с угощениями. — Его даже под залог не отпустили — он и раньше привлекался за нанесение телесных повреждений. На этот раз ему придется ответить за все.
— Возможно, это меня утешит, когда я решу, что же делать дальше.
Его неприятно поразило, с какой безнадежностью она это произнесла.
— Только не говори, что ты опять собираешься уехать.
Она изящно повела плечом.
— Я не это имела в виду, но, раз уж ты сам так сказал, почему бы и нет? Похоже, что все мои
— Здесь есть я, — вырвалось у него, и он почувствовал неуместность этого признания.
— У тебя своих забот хватает.
— Для старых друзей всегда можно найти время.
Ее лицо снова погрустнело. Если бы она позволила, он бы протянул руку и по-братски обнял ее за плечи, чувствуя себя ответственным не только за свои действия, но и за ее спокойствие. Но она отодвинулась от него, чтобы перелить разогретое сакэ в бутыль. Это было мудрым решением с ее стороны. Дотронуться до нее под каким-либо предлогом, было, все равно, что играть в футбол бомбой, и у него хватило ума понять это.
— Неужели? — Она выстрелила в него своими невероятно зелеными глазами, которые никогда не умели прятать самые сокровенные переживания. — Именно поэтому тебя уже четыре дня не видно и не слышно?
— Салли, это не потому, что я забыл про тебя, — сказал он, горя желанием взять ее за подбородок, и провести пальцем по любимым, печально изогнутым губам. — Я решил, что лучше подождать, пока утихнет шум, прежде чем я дам какой-нибудь новый повод.
— Он еще долго не утихнет, Джейк, — тихо вздохнула она. — У людей в нашем городе длинная память, они не прощают так быстро. Еще сколько лет назад, мне приклеили ярлык, что я трудный подросток, нарушаю условности общества, в котором мне пришлось родиться. События последних двух недель, только укрепили всех во мнении, что, хоть я и повзрослела, ничего путного из меня не вышло.
— Значит, ты собираешься сбежать?
Она поморщилась от язвительности, которую он постарался вложить в свои слова.
— Называй это так, если тебе нравится.
— Салли, мне это не нравится!
— А что еще мне остается делать? Предстать перед судом и позволить этим ханжам закидать меня гнилыми помидорами в наказание за мои грехи, действительные и воображаемые?
— Нет, — сказал он, стараясь утихомирить водоворот непозволительных чувств, растущий внутри него. — Докажи всем, что они не правы. Перестань заискивать в поисках одобрения и начни требовать к себе уважения.
— Это сложно.
— Никто и не говорит, что это просто. Перестроиться на борьбу в новом направлении требует некоторых усилий. Уж я-то знаю.
Она прошла к двери кухни и кивнула в сторону его ноги.
— Такой ценой тебе пришлось заплатить за военную карьеру?
— Да. Я больше не смогу летать, — признал он и, пытаясь не задеть ее, покатил чайный столик в прихожую, а оттуда в гостиную, — зато с такими способностями я могу стать прекрасным дворецким.
Она рассмеялась в первый раз с того момента, как они снова повстречались. На него нахлынула волна воспоминаний. Раньше они много смеялись вместе, иногда просто от какой-то сиюминутной радости, иногда совсем тихо, как смеются наедине влюбленные, когда их могут услышать только звезды.