Под кодовым названием «Эдельвейс»
Шрифт:
— Черт бы побрал охрану! — со злостью выругался Шеер, отряхиваясь, — Нас чуть не перестреляли, словно куропаток. Ганс, где тебя нелегкая носит?
К ним, задыхаясь, бежал обвешанный сумками, с автоматом в одной руке и измазанным чемоданом в другой запыхавшийся Ганс Лютке.
— Г — г–гос — по — дин г — гауп — тман, — испуганно пролепетал он, — п — поз — воль — те д — до — ложить: н — нашу м — маши–ну с — сож — гли…
— Только этого не хватало! — гневно процедил Шеер.
— Что это он у вас, с перепугу? — спросил
Шеер взглянул на его погоны.
— Невезение, обер — лейтенант. Под Нальчиком мы попали под бомбежку русских, у Ганса контузия. А теперь вот — пули партизан… Я не удивлюсь, если мой
Ганс вообще потеряет речь…
Обер — лейтенант захохотал.
— Отправьте его в фатерлянд, девочки его быстро излечат!
— Обер — лейтенант, из вас вышел бы популярный терапевт. Но Ганс желает умереть за фюрера.
— Да, контузия у него серьезная, — усмехнулся офицер, который, судя по всему, не спешил сложить голову ни за фатерлянд, ни за фюрера.
— Ганс, фотоаппаратура цела?
— Да — да, г — гос…
— Вот что, Ганс, общаясь с тобой, я скоро сам стану заикой. Отвечай мне только «да» или «нет». Вполне достаточно! Мало того, что загубил машину…
— Зато вы сохранили жизнь, господин гауптман, — возразил обер — лейтенант, который навострил уши, когда услышал об аппаратуре, и теперь ощупывал глазами добротные кожаные чехлы, которые имели довольно красноречивый вид. — Вы, вероятно, журналист?
— Не совсем, — ответил гауптман. — Но охотно удовлетворю ваше любопытство: Адольф Шеер, историк.
— О, кое–что уже слышал о вас в нашем штабе. Это вы должны написать книгу о немецкой победе ка Кавказе?
— Да, задание рейхсминистра пропаганды доктора Йозефа Геббельса…
— Позвольте и мне отрекомендоваться: Шютце, связной офицер генерал — полковника фон Клейста.
— Высокий пост!
— Ну что вы! Лишь громко звучит. Таких офицеров, как я, немало.
— А что. если я между делом напишу о вас небольшой очерк в армейскую газету? Я своими глазами видел, как храбро вы действовали в стычке с партизанами…
— Вы тоже… А впрочем, такие эмоциональные встряски придадут вашей книге необходимый колорит.
— Безусловно!
— Однако я советовал бы вам, господин Шеер, рисковать с умом. Иначе некому будет писать очерк обо мне. А зто досадно, ибо я человек очень тщеславный. Кстати, мой штабной «мерседес» уцелел, и в нем найдется два свободных места.
— Искренне благодарю, если зто приглашение.
— А что же другое? Едемте!..
— Вам, собственно, куда? — спросил Шютце уже в машине.
— До ближайшего городка, — ответил Шеер. — Больших хлопот мы вам не причиним. Это же надо потерять машину в такой близости от цели. Воистину горькая насмешка судьбы…
— А в городке к кому? — поинтересовался обер–лейтенант.
— Служба безопасности.
— Так вы к штурмбанфюреру Хейнишу? — почему–то обрадовался
— Боже мой, обер — лейтенант, а вы и в самом деле умеете заботиться — и хорошими тумаками, и любезными услугами… Но сами со временем убедитесь: я очень благодарный человек.
— Ах, господин Шеер, не дразните меня соблазнительными намеками…
— А в чем дело? Почки, печень?
— Как у буйвола! — с апломбом заверил Шютце. — Но бы слышали последние новости?
— Нет. Что–нибудь интересное?
— Уже из Берлина передают, что судьба Кавказа решена. Наши войска взяли Малгобек и с ходу вышли на последний закрепленный рубеж перед Владикавказом — так называемые Эльхотовы ворота. Еще одно усилие, и перед нами откроется свободный путь на Тифлис и Баку.
— И что же из этого следует?
— Вы представляете, сколько нам, офицерам штаба, прибавится работки?
— Ах, вот вы о чем?
— Об этом самйм! А вам я советую немедленно ехать к тем самым Эльхотовым воротам, чтобы не пропустить еще одной победы. Впечатления для книги и все такое прочее…
— Мне приходится, обер — лейтенант, вас все время благодарить. Вы меня просто вяжете по рукам и ногам прочным канатом внимания. Тогда сделаем так: во Владикавказе я устрою пирушку, и первым гостем будете вы. Принимаете приглашение?
— Еще бы! Только чтобы без сомнительных девиц, но с женщинами. Я отдал бы предпочтение осетинке…
— У вас неплохой вкус. Хотите, я прочту вам, какие встречаются осетинки?
— Охотно послушаю!
Адольф Шеер вытащил дневник.
— Это я делал некоторые цитатные выписки для книги — ведь библиотеки Берлинского университета в чемодан не упакуешь. Вот выписка из «Жизни царицы цариц Тамары», работы средневекового грузинского историка Васили: «Говоря по — старому, «рожденный слепым — слепым и покинет мир», под этим имеется в виду каждый, кто не видел Тамары. Правильное строение тела, темный цвет глаз и розовый оттенок белых ланит, стыдливый взгляд, манера величаво и свободно бросать взоры вокруг себя, приятная речь, веселая и лишенная развязности, голос, который услаждает слух…»
— И в самом деле — царица, да и только… Но при чем здесь осетинки?
— Терпение, обер — лейтенант, вы не дослушали. Дело в том, что царица Тамара — осетинка!
— Все ясно, гауптман. Вы меня окончательно убедили. Других доказательств не требуется…
Глава одиннадцатая. ПРИГОВОР
За веселой беседой и не заметили, как въехали в город. Но улицы его сами напомнили о себе. Поперек одной торчала изуродованная грузовая машина. Откуда–то густо валил дым, безусловно с пожара. Полным ходом раскатывали мотоциклы и суетливо бегали солдаты с оружием наготове.