Под кожей – только я
Шрифт:
Свернув на одну из боковых улочек, они вышли к странному сферическому строению, похожему на стальное яйцо. Или инопланетный космический корабль. «Клиника Калпио», значилось на латунной табличке. Поднявшись на скоростном лифте, они оказались в огромном, безжизненно стерильном вестибюле. «Мы печатаем жизнь. Слой за слоем», прочитал Лука в ярком рекламном буклете, лежащем на стойке регистратора. Молодая медсестра в кипенно-белой униформе проводила их в палату.
В центре комнаты стояла капсула. Через маленькое окошко в корпусе
– К счастью, его жизнь уже вне опасности. И все – благодаря тебе, – сказал Вагнер. – Рана была серьезной, он потерял много крови, и счет шел буквально на минуты.
В палату вошел доктор. Он почтительно пожал руку Вагнеру и приветливо кивнул Луке, на несколько мгновений удивленно задержав взгляд на его лице.
– Как видите, господин Вагнер, я ничуть не преувеличивал: бринтер превосходно справляется с печатью живых тканей из стволовых клеток.
– А что служит чернилами? – не удержался от вопроса Лука.
– Специальный гель, из которого сначала печатается трехмерная клеточная структура. Затем у пациента берут образцы клеток кожи, перепрограммируют их – и превращают в стволовые, заполняя распечатанную матрицу. В результате получается живая ткань любого органа, от сердца до костей и связок. А поскольку используется ДНК самого пациента, при пересадке организм не будет воспринимать ее как чужеродную и отторгать.
– Замечательно, господин Крау. Благодарю вас. Уверен, персонал клиники сделал все возможное. Если позволите, мы бы хотели переговорить наедине.
– Да-да, меня и самого ждет врачебный консилиум, – доктор, смешавшись, вылетел за дверь.
– Хмм, кажется, вышло несколько грубо, – озадаченно потер переносицу Вагнер. Лука заметил на его осунувшемся лице следы усталости. – Но время не ждет. Итак, Лукас…
– Меня зовут Лука, господин Вагнер. Лука Стойчев.
– А парня, которого ты спас, – Теофиль Себастиан Вагнер. Сын и наследник мессера Герхарда Андреаса Вагнера. И мой племянник.
– Но… я только вчера слышал в новостях, что молодой Вагнер был на вечеринке…
– Неужели ты всерьез полагаешь, что сообщения о том, что единственный наследник мессера бесследно пропал, имели хоть малейший шанс просочиться в прессу? Разумеется, все держалось в строжайшей тайне. А жадным до сенсаций репортерам светской хроники время от времени скармливали утиные перья. Мы развернули поиски, задействовав сеть агентов по всему миру, но все оказалось безуспешным. Кто бы мог подумать, что он все это время был здесь, под самым носом… Как же ты его нашел?
– Но я уже все рассказал.
– Я имею в виду, на самом деле.
Лука сглотнул, горло пересохло. Он понимал, что врать глупо и совершенно бессмысленно. При желании Вагнер мог до последней секунды отследить каждый
– Что-то не так… Что-то не сходится, – задумчиво пробормотал он.
Лука почувствовал, как по виску скатилась капля пота.
– Я рассказал правду, клянусь.
– Да нет, я верю, верю… Но ты рассказал лишь ту правду, которую знал сам. Сомневаюсь, что это вся правда…
Нахмурившись, Вольфганг Вагнер отошел к окну, в задумчивости побарабанил пальцами по стеклу.
– А долго он еще пробудет в этой капсуле? – спросил Лука, чтобы прервать тягостное молчание.
– Доктор Крау полагает, что восстановительный процесс займет не меньше трех месяцев. Пока трудно сказать – все будет зависеть от внутренних резервов организма и его воли к жизни. Он потерял много крови. Но, к счастью, его жизни ничего уже не угрожает – сейчас это самое главное.
– Я рад. Нет, правда, искренне рад. Мне он показался славным парнем. Передавайте пожелания скорейшего выздоровления, когда он очнется. Насколько я понимаю, моя миссия завершена?
– О, нет. Твоя миссия только начинается, Лукас.
– Лука, господин Вагнер.
– Нет, именно Лукас. Так принято в семье.
– Что?
– Мне нет нужды дожидаться результатов геннетического теста, чтобы с уверенностью утверждать, что ты – Лукас Август Вагнер, сын мессера и брат-близнец Тео. Вернее, его хост.
– Да бросьте! Ну, согласен, есть небольшое сходство, но это ж не значит, что мы – братья?
– Спроси любого встречного – и он не сможет сказать, кто из вас Теофиль, а кто – Лукас. На самом деле, если присмотреться хорошенько, различия, конечно, есть. И большие. Но главное – даже не внешнее сходство, а ментальная нить, которая связывает хаупта и хоста. Стоит возблагодарить судьбу, что после стольких лет, пусть даже и при довольно трагических обстоятельствах, ты вернулся в семью.
Лука, глядя во все глаза и на мгновение утратив дар речи, со свистом втянул воздух.
– Господин Вагнер, – сказал он, отступая на шаг назад.
– Ты можешь звать меня Вольф. Так принято в семье.
– Господин Вагнер, уверяю вас, произошла какая-то ошибка. И если у вас нет ко мне еще каких-то вопросов, я хотел бы вернуться в Гамбург. Мать, наверное, уже с ума сходит от волнения.
– Ладно, зайдем с другой стороны, – устало вздохнул Вагнер. – При первом знакомстве мне показалось, что ты неглупый малый. Неужели ты собираешься горбатиться на сломе до последнего вздоха?