Под кожей

Фейбер Мишель

— Они вам нравятся? — попробовала догадаться она.

— Ненавижу.

— Зарабатывают они куда больше нас с вами, верно? — заметила Иссерли, тщетно пытаясь — даже сейчас — найти какую-то щель, сквозь которую ей удалось бы проникнуть в его внутренний мир.

— Тем, что дают кому ни попадя, — сказал он.

— Жизнь временами бывает нечестной, — согласилась Иссерли.

Он наморщился, напучил губы, готовясь, быть может, излить душу, снять с нее некое тяжкое бремя.

— Кое-кто из них, из ихних супермоделей, — сообщил он, — вроде Кейт Мосс и той, черномазой,

они меня, ну просто… обескураживают. Вот именно, обескураживают.

Он выговорил это слово так, точно оно было очень дорогой вещью, найденной им на тротуаре, — вещью, которая всегда была ему сильно не по карману, зато теперь он с гордостью выставлял ее всем напоказ.

— Чем же? — спросила вконец запутавшаяся Иссерли.

— Где у них буфера, вот что я хотел бы узнать! — воскликнул он и прижал свои здоровенные лапищи к груди. — Супермодели, а буферов ни фига и нету! Это как?

— Я не знаю, кто их подбирает, — жалко признала Иссерли, чувствуя, что воздух внутри машины снова уплотняется.

— Пидоры, поспорить готов, — пророкотал он. — Им-то буфера без надобности. Я так понимаю, это и есть правильный ответ.

— Наверное, — тоненьким, еле слышным голосом согласилась Иссерли. Она чувствовала себя выжатой досуха. До Эвантона было уже рукой подать и, чтобы выставить лысого из машины, ей потребуется вся энергия, какую она еще сохранила.

— Вот из вас вышла бы модель охеренно хорошая, — сообщил он, снова оглядывая ее с головы до пят. — Материал для третьей страницы.

Иссерли вздохнула, постаравшись изобразить ироническую улыбку.

— Может, для этого нужна грудь поменьше моей, а? — предположила она. — Как у ихних супермоделей.

Эта неловкая имитация его корявой, честно говоря, формулы получилась у нее фальшивой и заискивающей, Иссерли теряла присутствие духа. Господи, что он должен о ней думать!

— Да шли бы они на хер, супермодели! — заявил он грубовато увещевательным тоном. — У вас-то тело в сто раз лучше. Они же ненатуральные какие-то, все эти бабы. Небось, на стероидах сидят, как те русские бегуны. От них и буфера ссыхаются, и голос садится, и усы растут. Ну и дела в нашем гребаном мире творятся. Беспредельщина. И всем по фигу. Вот что меня обескураживает.

— Наш мир — странное место, — согласилась Иссерли. И прибавила: — Ну вот, почти приехали.

— Куда это? — подозрительно осведомился лысый стопщик.

— В Эвантон, — напомнила она. — Дальше я не еду.

— Да нет, не думаю, — ответил он — неторопливо, словно размышляя вслух. — Вы наверняка сможете и немного дальше прокатиться.

У Иссерли заколотилось сердце.

— Нет, — заявила она. — Дальше Эвантона не поеду.

Стопщик сунул руку под комбинезон и вытащил большой серый канцелярский нож с уже выдвинутым сверкающим треугольным лезвием.

— Езжай себе, — негромко приказал он.

Иссерли стиснула руль, стараясь совладать с участившимся дыханием.

— Вы этого не сделаете, — сказала она.

Стопщик, наконец, рассмеялся, впервые за всю их поездку.

— Перед следующей дорогой повернешь налево, — сказал он.

— Будет лучше… для

нас обоих… — пропыхтела Иссерли, — если мы просто остановимся… и вы сойдете.

Указательный палец ее левой руки подрагивал над тумблером икпатуа.

Он словно и не услышал ее. Слева от дороги замаячила старая церковь с замурованными окнами, вдоль нее тянулась, уходя в кусты, длинная гравиевая дорожка.

— Вон туда, — негромко сказал стопщик.

Иссерли посмотрела в зеркальце заднего вида. До ближайшей машины было ярдов сто. Если ей удастся заставить себя нажать на акселератор, а после затормозить намного резче обычного, то ко времени, когда эта машина нагонит ее, она уже будет стоять с затемненными окнами на придорожной площадке.

Она щелкнула тумблером.

— Налево, я сказал! — рявкнул стопщик. — Налево!

Паника пронизала Иссерли, как проходящий сквозь жидкость газ, она дернула рычаг передач не в ту сторону, и коробка их ответила ей истошным скрежетом. Иссерли бросила взгляд на пассажирское сиденье и только теперь увидела, что низ у комбинезона стопщика сшит из чего-то толстого и плотного, как коровья шкура, да еще и покрыт желтым… брезентом, что ли. Иглы просто не смогли произвести на эту ткань никакого впечатления.

Внезапно она почувствовала острую боль в боку. Это кончик ножа впился в нее, пронзив тонкую блузку.

— Да! Да! — испуганно прошипела Иссерли, перебрасывая рычажок индикатора вверх и сворачивая на указанную стопщиком дорожку. Гравий заскрежетал под колесами машины, громко замолотил по ее дну. Руки Иссерли крутанули руль, компенсируя резкий поворот, и перестарались — машину бросило вправо. С каждый ее вздохом острие ножа кололо бок все больнее.

— Ладно, ладно! — крикнула она.

Стопщик немного отодвинул нож, потянулся свободной рукой к рулю, повернул его. Пожатие его ладони оказалось крепким, но ласковым, он словно преподавал Иссерли урок вождения. А ладонь у него была вдвое больше, чем у нее.

— Прошу вас, подумайте… об этом, — задыхаясь, пролепетала Иссерли.

Он не ответил, просто убрал ладонь с руля, удовлетворенный, по-видимому, тем, как она ведет машину, шедшую теперь по бросовой земле, покрытой невысокими кустами и сгнившими остатками стогов. Впереди показалось скопление фермерских, обратившихся в скелеты бараков — куски бетона, искореженная сталь. Шоссе А-9 почти исчезло из зеркальца заднего вида и лишь иногда проглядывало сквозь кусты, как далекая река.

— Вон там, где покрышки свалены, повернешь направо, — велел стопщик. — И остановишься.

Иссерли подчинилась. Теперь машину закрывала от шоссе сплошная стена в три метра высотой и в десять длиной. Строение, которому она принадлежала, исчезло, но стена уцелела.

— Правильно, — сказал стопщик.

Иссерли наконец удалось справиться с дыханием. Она старалась не думать ни о чем, только о себе. Спасения ей оставалось ждать лишь от своего ума, поскольку бегать она не могла. Она, носившаяся когда-то с быстротой ягненка. Бегать она не могла.

— У меня есть друзья на самом верху, — умоляющим тоном произнесла Иссерли.