Под кровом Всевышнего
Шрифт:
А в начале Второй мировой войны, когда немецкие войска стремительно наступали, монахиням монастыря советское правительство предложило эвакуироваться вглубь России. Уехали почти все сестры с игуменьей, но осталось около десяти престарелых монахинь, которые не в силах были двинуться с места. «Нам все равно умирать», — говорили они и остались в Пюхтицах. Немцы устроили в монастыре свой. штаб. В боях снесло снарядом колокольню на горке, но в стенах монастыря все храмы и здания оставались целы. В одном из домиков ютились оставшиеся монахини, немцы их не трогали. Но когда советские войска стали наступать, немцы предупредили монахинь, что они монастырь взорвут. «Да будет воля Божия», — ответили монахини и остались на месте. По ночам бомбёжка была страшная. Гудели самолёты, рвались бомбы. Монахини не спали, все ночи молились. Наступал рассвет, выходя по утрам из подвалов, сестры
Но на самом деле в монастыре скоро почувствовали ложное «отделение» Церкви от государства. У монастыря отобрали гостиницу, больницу, хотели «отрезать» и пахотные земли в пользу колхоза. Но матушка Ангелина была в контакте с председателем колхоза, который не дал властям обидеть монастырь. А «контакт» состоял в следующем: из колхозов люди уходили на производство, так как колхозы плохо оплачивали сельский труд. Работников на полях колхозов всегда недоставало, особенно когда требовались честные руки. Наступила пора уборки картофеля, и председатель всегда просил игуменью на эту работа прислать сестёр. Выезжало человек тридцать молодых сестёр помогать колхозу. За это колхоз присылал на монастырские поля свою технику — комбайны.
Случилось однажды матушке Ангелине по делам монастыря поехать в Ленинград (так назывался тогда Петербург). Остановилась игуменья в попутной столовой перекусить, села за столик. Подсаживается к ней военный лётчик большого чина, вежливо начинает её расспрашивать.
— Вы монахиня Пюхтицкого монастыря? Ну уж и дался нам ваш монастырь! Я в войну командовал воздушным флотом. Нам было известно, что в стенах монастыря расположен немецкий штаб. Мы должны были разбомбить его. Целую неделю подряд каждую ночь я посылал наши бомбовозы с заданием разбомбить Пюхтицы. И лучших лётчиков подберу, и карты перед ними разложу, и расчёт мы точный сделаем. Ночью улетят, вернутся и доложат: «Задание выполнено, бомбы сброшены по назначению...» А монастырь стоит! Что за сверхъестественная сила вас охраняет? А когда брали монастырь, то все снаряды в болото плюхались!
Матушка-игуменья с улыбкой объяснила военному, что силе Божией ничто не может противостать. «Если уж Сама Царица Небесная обошла в своё время наш монастырь, то не Давала Она нас в обиду ни в войну, ни после...»
Сенокос
Ребята наши, гуляя по лесам, окружавшим со всех сторон монастырь, приносили с собой «трофеи войны», как они шутя называли металлические каски, штыки и другие остатки оружия, увязнувшего в болотах. Все кругом свидетельствовало, что тут происходили бои. А в 60-е годы, когда мы в Пюхтицах отдыхали, леса изобиловали грибами, ягодами, а поля — высокой сочной травой. Монастырь имел своё стадо коров, чтобы прокормить их, требовалось много сена. А окрестные луга принадлежали колхозу.
Матушка-игуменья договаривалась с колхозом так: косят, сушат траву, складывают в стога монахини. А количество стогов делят пополам с колхозом, которому это было очень выгодно, так как техника (сенокосилки) не могла пройти по болотам. Но и машины не могли подъехать к стогам, стоявшим среди сплошных болот. Даже лошади с телегой болото было недоступно, Приходилось ждать поздней осени, когда все болота замерзали. И только в короткий период ноября месяца, пока не выпадет глубокий снег, монастырские лошадки на телегах вывозили с лесных полян стога сена, накошенного ещё летом.
Все это нам рассказали Коля и Сима, которых сестры монастыря охотно брали с собою на покос. Отправлялись туда на неделю-две. Все были в резиновых высоких сапогах, брали с собой и корову, чтобы питаться молоком. На телеге везли хлеб, продукты и котлы, в которых на кострах варили пищу. Все это было ребятам ново и романтично. Косить они не умели, но на их долю хватало и другой работы. Надо было нарубить тонких деревьев, напилить их, забить в землю, сделав подобие буквы «X». Между этими «X» протягивали слегу, на которую навешивали длинные травы.
Ходили мы всей семьёй и на святой источник, окунались в бассейн. Там познакомились мы с семьёй московского священника отца Сергия Вишневского, который с супругой и тремя детьми, как и мы, гостил в монастыре. Их мальчики были ровесниками нашим, и они крепко сдружились на всю жизнь. Они приезжали впоследствии к нам в Гребнево, бывали на беседах дедушки Николая Евграфовича, когда выросли, тоже стали священниками.
В Пюхтицах мы познакомились с замечательным человеком нашего века — матушкой Силуаной (в миру Надежда Андреевна Соболева). Уроженка Петербурга, она в революцию эмигрировала за границу, где прожила в сказочной роскоши тридцать пять лет. Но она отвергла мир с его соблазнами и вернулась в СССР, не боясь трудностей жизни верующих людей на их атеистической Родине. Многие события из жизни матушки Силуаны уже описаны и в «самиздатовской» литературе, и в «Чудесах XX века». Меня Господь тоже сподобил записать вкратце кое-что об этой удивительной личности, горящей любовью к людям и России.
Но однажды, когда я с матушкой беседовала, она сообщила мне интересный факт из времён революции и сталинского режима. В те годы ещё нельзя было называть лица по именам, поэтому я запомнила события без имён.
— Матушка! В дальних ссылках на Крайнем Севере томились и умирали сотни наших монахов, священников, архиереев. В неимоверно тяжёлых условиях они не падали духом. Имея общение с Господом через молитву, заключённые и ссыльные предчувствовали счастье близкой встречи со Спасителем, сказавшим: «В тот час радуйтесь и веселитеся, ибо велика ваша награда на небесах». Но в последние Дни страданий откуда черпали наши мученики духовные силы? Ведь они были лишены Святых Таинств, Святых Даров...
В ответ на мой вопрос матушка рассказала мне следующее:
— Партия заключённых была приговорена к расстрелу. Их посадили в закрытый грузовик и куда-то повезли. Ехали час, другой, кругом непроходимые леса, глушь страшная. Вдруг машина остановилась. Из неё вышел военный (крупного чина), открыл дверь к заключённым, вызвал одного из них по фамилии и имени, велел ему сойти. Сошедший был пожилой священник. Военный захлопнул дверку, приказал шофёру ехать дальше. Машина скрылась, а полковник сказал священнику: «Следуй за мной». Вскоре они вышли на пустынную лесную поляну. Священник молился, так как полковник был хорошо вооружён. Неожиданно военный повернулся лицом к священнику, подошёл вплотную, упал перед ним на колени и взмолился: «Батюшка! Примите мою исповедь! Спасите грешную душу! Укажите мне, как мне дальше жить!» И полилась слёзная исповедь кающегося человека. Старец слушал и молился. Он отпустил грехи полковнику, наставил его на путь спасения, а на его вопрос — как жить ему в дальнейшем, сказал: «Оставайся на своём посту. Но когда в жизни твоей представится случай -сделай, что можешь, для облегчения участи верующих людей, для сохранения преследуемой Церкви Божией». «Но как мне спасти вам жизнь, святой отец? — спросил полковник.
– О, если бы вы согласились принять тот вариант, который я могу вам предложить. Я назову вас моим родным дядей, но глухонемым. Я поселю вас на Крайнем Севере, на краю деревушки. Местная власть будет знать о вас, как о родственнике большого человека, но как о безопасном для советской власти, как о глухонемом. Вам будут доставлять все необходимое для жизни, даже для совершения Божественной Евхаристии. Я буду к вам регулярно присылать верного Богу человека. Через него вы сможете передавать Святые Дары в те отдалённые лагеря, куда, как говорится, и птица не долетит. А мой человек будет ездить, летать, даже до Новой Земли. Согласитесь».