Под кровью — грязь
Шрифт:
Агеев положил на асфальт возле крыльца два автомата, которые забрал у убитых. Третий снял с предохранителя и дважды передернул затвор. Два патрона отлетели в сторону. Это значит, что караульные оружие разрядили. Сейчас или Зимин, или Жильников откроют дверь. Лучше, чтобы Зимин.
Жильников слишком любопытен и может высунуть голову наружу. Агеев спохватился, снял с автомата штык – нож, автомат повесил на плечо. Вряд ли, конечно, обратят внимание, но лучше не рисковать. В караулку входят без штык-ножа. Пристегнутый магазин не заметят
Лязгнул засов, и обитая железом входная дверь открылась. Зимин. Агеев шагнул в дверь, оттесняя караульного.
– Как жизнь? – спросил с порога и сам удивился, как легко это у него получилось.
– Нормально, – ответил Зимин, – а где там остальные?
– Шустов заляпал Иванова. Тот его ебукает, а мне надоело мокнуть…
– Ага, – кивнул Зимин, – скажи чтобы быстрее – спать пора.
– Да уже идут, не переживай.
– Только не натаптывай сильно, мыть придется, – Зимин неопределенно махнул рукой и пошел по коридору.
Направо, подумал Агеев, в сральник. Хрен с ним, главное сейчас разобраться с прапором, у него пистолет. Остальное оружие в пирамиде у него в комнате.
Агеев осторожно закрыл за собой входную дверь, стараясь не греметь, задвинул тугой засов. Снял автомат с плеча.
В караулке все выглядит по-другому. Там, на посту были лишь силуэты. Темные, насквозь промокшие силуэты. Здесь ярко светили лампы, было тепло и сухо. Агеева бросило в жар. Стрелять придется в упор, комнаты небольшие. Отступать поздно.
Он должен это сделать. Должен и все. Ему не оставили выбора. Либо он сделает все до конца, как потребовал тот … мужик, либо…
Сердце екнуло, и желудок судорожно сжался. А если он обманул, если все это он делает напрасно? Потом, об этом потом. Он уже зашел слишком далеко, чтобы останавливаться.
Агеев двинулся по коридору налево, мимо комнаты отдыхающей смены и столовой. На пороге комнаты бодрствующей смены остановился. Жильников сидел спиной к двери и что-то писал. Наверное, одной из своих блядей. Жильников переписывался почти с двумя десятками телок и часто читал вслух письма от них гогочущей казарме с комментариями.
Поплачут девки, механически подумал Агеев, наревутся. А ему какое дело? Что он, девок плачущих не видел? Еще как! Если бы не это, он бы, может, и не целился сейчас в спину земляка. А ведь вместе призывались, шевельнулось воспоминание. Как будто сто лет назад.
Не отводя глаз от спины Жильникова, Агеев подошел к двери в комнату начальника караула, толкнул дверь и вошел.
Здравствуйте, здравствуйте. Начальник караула изволили дремать, сидя на спине. Сука, ведь спит же в неположенное время, а попробуй подремать в бодрствующей смене. Агеев навел ствол автомата, палец лег на спуск, и в этот момент прапорщик открыл глаза.
Агеев дал ему три секунды на то, чтобы прапорщик понял, что это не сон. Удивление сползло с лица начальника караула, уступая место гримасе страха. Прапорщик попытался встать, рот открылся,
Очередь получилась длинная, две или три пули прошили грудь и лицо начальника караула, ствол автомата повело вверх, и остальные пули ударили в батарею парового отопления за топчаном. Комната почти сразу наполнилась паром, вода хлынула на еще вздрагивающее тело начальника караула, мгновенно окрашиваясь в красный цвет.
Агеев метнулся назад, успел рассмотреть недоумение на лице обернувшегося Жильникова и снова нажал на спуск. Пули прошли навылет, звякнул, разлетаясь осколками, графин с водой, полетела штукатурка со стены.
Агеев почти оглох от грохота, он не разобрал, вылетел ли хоть один звук из открытого рта Жильникова, не понял, отчего звенело в голове – от выстрелов, или от крови, которую гнало взбесившееся сердце. Потом, это потом. Найти Зимина, пока этот засранец не побежал к двери.
В три прыжка преодолев коридор, Агеев вышиб ногой дверь туалета. Зимин шарахнулся от двери. Все-таки успел штаны надеть, подумал Агеев отстраненно, только ремень еще не нацепил.
– Что? – спросил Зимин.
– Дембель у меня, – сказал Агеев, – досрочный.
Зимин попятился к окну, закрытому ставнями:
– Не…
– Вот такие дела, – сказал Агеев и выстрелил.
Пуля попала в плечо, Зимин крутанулся на месте, на стену полетели брызги крови. Агеев выстрелил снова, и очередь прошла по ногам. Зимин рухнул на пол и закричал. Он даже не пытался ползти или сопротивляться. Он просто кричал, надрывно и тоскливо.
Агеев медлил, словно зачарованный он смотрел на искаженное болью и страхом лицо Зимина. Непонятное чувство заполняла всего Агеева, радость? наслаждение?
Почти как в увольнительных, только в его власти были не малолетки. Агеев наклонился к Зимину, чтобы заглянуть в глаза. Что он сейчас чувствует? Просто боль? Или еще что-то? Страх? Чего он боится, смерти или его, Андрея Агеева?
Время словно остановилось для Агеева. Он ткнул стволом автомата в лицо лежащего, ствол скользнул по груди, к животу. Здоровой рукой Зимин неожиданно схватился за ствол, от толчка палец Агеева потянул спуск. Очередь распорола живот Зимина. В лицо Агеева плеснуло теплым, он шарахнулся назад, ударился спиной в стену.
– Сволочь! – Крикнул он.
Палец словно судорогой свело на спуске, пули кромсали лежащее тело, отбрасывая в сторону ошметки плоти.
Потом наступила тишина. Агеев с трудом разогнул пальцы. Все. Вот теперь действительно все.
Он отсоединил пустой магазин и бросил его на пол. Вытащил из подсумка запасной, пристегнул, дослал патрон в патронник. Не торопясь, прошел по коридору. Вода из батареи парового отопления залила все в комнате начкара и растекалась дальше. Агеев, хлюпая сапогами, подошел к телу прапорщика, потянул его за ногу. Тяжело. Потом тело сползло с топчана, голова тяжело ударилась об пол.