Под крылом Ангела
Шрифт:
Ну что, доволен? Барбара… Да она про тебя давно забыла!
Еще бокал шампанского, которое неожиданно ударило в голову…
Павел с обидой подумал, что там, за стеной, так рядом, но так далеко от него, его любимая женщина сейчас встречает Новый год с другим мужчиной. Этот актеришка с обезьяньими ужимками, наверное, уже затащил ее в постель и…
— Что с тобой? — испугалась Зоя.
— Мне плохо, — честно сказал он.
Боже! В ответ она разразилась потоком самых нежных, бессвязных слов:
—
Одного движения оказалось достаточно, чтобы заставить ее замолчать. Взволновать, напугать. Он резко и даже грубо привлек ее к себе.
Глядя в ее испуганные глаза, он понял — стоит ему захотеть, и все произойдет прямо сейчас. Проверить?
Лихорадочные, суетливые движения… Попытка любви… Но что-то не сложилось, не совпало. Два поезда не встретились. Не судьба.
И Зоя какая-то неловкая — не может или не хочет ему помочь… А, ну да, она же, как это принято говорить, невинная девушка, что подразумевает с его стороны некий такт и экивоки…
А он так набрался, что на экивоки, уж извиняйте, нет ни сил, ни желания.
— Извини меня… Я действительно хотел, чтобы у нас что-то получилось… Но, видимо, это невозможно…
Ничего не поделаешь — форменный казус, — с первого раза вам «незачет»!..
Она, обнаженная, сидела в постели, закрыв лицо руками.
Павел невольно залюбовался — красивая. Потом отвернулся, оделся и подошел к окну. Чтобы справиться со смущением, закурил.
— Тебе плохо? — спросил он.
Зоя, уже одетая, подошла, выдернула у него сигарету и тоже закурила.
Он вдруг, ни с того ни с сего, очень зло сказал:
— Какого черта этот снег все падает? Небо, что ли, прорвало?
— Но ведь красиво, — вздохнула Зоя. — Чем тебе снег помешал?
— Да ну… Дичь какая-то. Сегодня возвращался из института, еле дошел — ноги вязнут. И все падает, падает…
После долгого молчания, длиною еще в три сигареты, она спросила:
— Хочешь увидеть ее?
Он не ответил. Но Зоя и так знала ответ.
— Павлик, пойдем поздравим Барбару с Новым годом!
Он мгновенно вскинулся, покраснел:
— Ты считаешь, это удачная идея?
И сам, ненавидя и себя, и Зою (подачку ему кинула!), тем не менее ее подарком воспользовался:
— Да, идем!
В тот момент он внутренне решился на что-то отчаянное: а почему бы не испортить им праздник, надрать актеришке задницу или, скажем, проткнуть негодяя ножом?
Проходя мимо гостиной, Павел крикнул:
— Дед, я к Лесневской!
Но, видимо, в этот вечер Павел Петрович был не способен услышать никого, кроме своей гостьи.
— Черт знает что! — пробормотал Павел.
Глава 14
РОЗОВЫЙ
В воображении Бася наделяла своего таинственного врага самыми невероятными качествами, а его внешность и представить боялась — вырисовывалось что-то бесконечно инфернальное. На деле враг оказался обычной женщиной средних лет, весьма заурядной наружности — ни тебе рогов, ни копыт, ни метлы в руках.
— Это вы звонили мне, слали дурацкие телеграммы, выкололи глаза на моей фотографии?! — воскликнула Бася, причем прозвучало ее гневное восклицание не как вопрос, а как утверждение — крик возмущенной души.
К Басиному удивлению, дама и отрицать ничего не стала, и как будто даже с гордостью кивнула:
— Да, я!
— Но зачем? С какой целью? Кто вы?
— А ты догадайся! — с вызовом ответила дама, и губы ее сложились в змеиную усмешку.
Бася даже закашлялась от возмущения — она ей еще загадки загадывать будет?!
— Да как вы вообще посмели прийти ко мне?
Но дама была абсолютно непрошибаемая — ничуть не смутилась, лишь обдала Басю взглядом, полным ненависти и презрения.
— Кто это? — пробормотал Чувалов, недоуменно разглядывая женщину в розовых колготках.
— Кто я? — с апломбом переспросила дама и ответила с поистине шекспировской страстью: — Я — само возмездие!
Чувалов обратился к Барбаре:
— Слышь, Ивановна, у тебя тут проходной двор, что ли? Сначала этот пришел, неизвестно откуда взявшийся, — он кивнул на Ивана, — теперь и вовсе… гм… женщина.
— Не беспокойся! — отрезала дама. — Она меня хорошо знает! Просто прикидывается!
— Да не знаю я вас! — закричала Бася. — В глаза никогда не видела!
Дама бросила ей в лицо:
— Ты разрушила всю мою жизнь!
Бася вздрогнула — если бы слова были материальны, этим булыжником ее вполне могли убить — и горестно вздохнула: это какая-то сумасшедшая… Очевидно, безумная, спятившая баба… На всякий случай она отодвинулась подальше — кто знает, чего от нее можно ждать? Еще, не приведи господи, кинется и вилкой выколет ей глаза, как на той фотографии.
— Ишь, вырядилась, — неодобрительно заметила дама, — гостей назвала, Новый год встречает, веселится! Мерзавка! — Последнее слово было выкрикнуто с непередаваемым апломбом и ненавистью. Еще один булыжник в Басю. — А чего ты башку перекрасила? Ты же блондинка была? — возмутилась дама.
— Ну извините, забыла спросить вашего разрешения! — фыркнула Бася.
— Значит, стала рыжая, как я? — Даму это почему-то несказанно обидело.
— Ты все хочешь у меня отобрать, — горестно заключила она, — и тебе все мало, мало…