Под крылом - океан
Шрифт:
Вытаскивая лодку на берег, Шишкин не заметил, как вывалил за борт мешок с уловом.
— Эй, эй! Рыба уплывает! — Как стоял Авдеев, так и сиганул в воду. Нагнулся, начал шарить руками по дну. Точно, вытащил мешок. — Держите! Уху варить будем!
— Какую уху! — негодовала Вера Павловна. — В госпиталь попадешь!
Нет, не угадала она. Ни чихнул, ни кашлянул после этой рыбалки Авдеев. Спасибо, отопление в «Жигулях» сделано по нашей зиме. Пять минут — и хоть парься. Благо, еще Шишкин имел туристскую привычку надевать под походную робу спортивный
А потом была баня с березовым веничком, малиновый чай, две таблетки аспирина и дневной сон. Встал через три часа Авдеев, и как ни в чем не бывало.
Но речь не об этом. Вера Павловна к вечеру заправила уху укропчиком, и у Авдеева защемило на сердце:
— Вера, а где Шишкины?
— Где им быть? Дома.
— Зови сюда!
— У тебя день рождения, а я зови… Нет, милый, зови сам.
И Авдееву нетрудно поднять трубку. Шишкин не сразу, но ответил.
— Вадим! Вы что, уже спите? — задал Авдеев скорей риторический вопрос. — Идите к нам! Разве вам не слышно, какая уха у Веры вышла?
Шишкин сказал с явной растерянностью, понижая голос:
— Владимир Михайлович! Мы действительно уже спим.
— Как спите? Время еще девяти нет!
— Мы вообще рано укладываемся.
— Так, так. И Нина Федоровна?
— Она раньше меня уснула.
Понятно, счастливая женщина.
Не хотел Шишкин идти в гости без жены. Какие еще могут быть разговоры! Авдеев дальше не стал настаивать.
— Ладно, Вадим, понял тебя! Извини, что поднял. Спокойной вам ночи!
Положил трубку, а самому подумалось в сердцах: «Хрен моржовый этот Шишкин! В своем амплуа!»
Это была летучая, как тень крыла, досада. Мелькнула — и как не бывало.
На кухню вернулся Авдеев уже в добром расположении духа.
— Вера, слышала? Они уже спят! — смеялся от души Авдеев.
Вера Павловна отнеслась к ним с пониманием:
— Комсомольский возраст! Чего не спать?!
Авдеев присел на кухне к столу и, как всегда бывает после пережитой опасности, мысленно возвращался к подробностям критического момента: Шишкин, остервенело вырывающий весло из уключины. Как он безошибочно оценил ситуацию, когда впору, вообще, было потерять голову.
Поразительно четкое, быстрое, точное мышление! А как действовал? Ни одного лишнего движения, жеста! Ничто ему не изменило: ни выдержка, ни самообладание, ни здравый смысл! Боевой командир в реальном бою!
Почему же тогда этот Шишкин просто несносен бывает в служебных отношениях?
Может, по той же причине: при четких и ясных представлениях о жизни, строгом и правильном образе мыслей невозможно оставаться спокойным, когда видишь, что обстоятельства заносят не в ту сторону. Это будет уже не спокойствие, а равнодушие. Так что же лучше: живой человек или безответственная тень!.. По войне известно, что не все хорошие в мирной жизни командиры оказывались умелыми в бою. И наоборот: герои в бою отодвигались на второй план в мирной жизни. Почему с Шишкиным легко в воздухе?
Там,
— Володя, что сидишь как бедный родственник? — Вера заметила его отстраненность, подошла, пожалела, привлекая его поникшую голову к груди. — Режь хлеб, не забывай быть хозяином!
— Хорошо, хорошо, — вставил Авдеев, а по инерции еще думалось: «Нет, лучше уж с такими, как Шишкин. Хоть и беспокойный и посчитаться приходится, зато все ясно с ними и надежней!» — окончательно укреплялся он в своем выборе. Плохо, что не удалось поговорить по душам!
… Шишкин подошел к Авдееву на следующий же день, сразу после утреннего построения:
— Владимир Михайлович! Я вас прошу: отдайте мне на стоянку прапорщика Хайрулина. Парткомиссия ведь не присутственное место!
Опять он за свое. И момент выбрал, гусь лапчатый, когда обратиться. Как откажешь?
— Хорошо! А кто партийную документацию вести будет? — почти наполовину уже согласился Авдеев.
— Владимир Михайлович! — улыбнулся Шишкин. — Вы же сами прекрасно понимаете: на исполнителях мы далеко, не уехали!
— Что ты хочешь сказать? — не понял его замполит.
— Не исполнители нужны, а созидатели. Если Хайрулин настоящий коммунист, он найдет время везде успеть.
Вон с какой стороны подступил к нему Шишкин! Ничего не скажешь: точный расчет.
— Не от хорошей жизни обращаюсь к вам, Владимир Михайлович! Вот так Хайрулин нам нужен, — провел Шишкин ладонью по горлу.
— Ладно, Вадим! Давай полюбовно! Отдаю, но только при условии: если потребуется по партийным делам, чтобы там его не тормозили.
— О чем разговор, Владимир Михайлович! По первому звонку!
Так они и договорились. Тут Авдеев не удержался, невольно вырвалось у него с назидательной улыбкой:
— Давно бы так подошел! А то встаешь против потока…
Шишкин вскинул взгляд, вроде как внимательней присмотрелся к Авдееву: можно с ним говорить или не поймет? Кажется, решил, что можно:
— Знаете, почему встаю?
— Почему?
— Потому что в других ненавижу рабскую кровь и из себя ее выдавливаю по каплям.
«Это точно!» — не мог не согласиться с ним про себя Авдеев. И не мог не спросить:
— А если нарвешься на пришибеева?
— Бог не выдаст — свинья не съест! — пожал, плечами Шишкин.
— Молодец! — с открытой симпатией смотрел на него Авдеев. — Будем надеяться! — И с чувством пожал, прощаясь, Шишкину руку.
Вот так на голом строевом плацу и состоялся у них душевный разговор. И хорошо, что состоялся! Авдеев уходил с улыбкой на лице. Из вчерашнего заплыва больше всего запомнилось Авдееву лицо Шишкина, боевого командира эскадрильи. В чем-то Авдеев ему завидовал. Но была и боязнь: знает ли сам Шишкин, какой крест он несет? Но для того он, Авдеев, и занимает должность, чтобы не давать таких в обиду. Впрочем, за них и перед чертом встать не страшно!