Под крылом судьбы
Шрифт:
Я специально поехал посмотреть на одну из заповедных зон. Тысячи горожан приезжают сюда отдыхать, поэтому мусором завалены оба берега реки. И тогда у меня родилась отличная идея. Во-первых, заповедник надо спасать, во-вторых, здесь все необходимо облагородить, в-третьих, использовать в государственных интересах. Так появился, ныне почивший, Инновационный фонд социальных технологий (а по сути те же «Рога и копыта»). Несколько статей в прессе и парочка выступлений на телевидении сделали свое дело. Газеты требовали спасти заповедник и использовать его в интересах народа. К решению этой задачи и приступил мой фонд, предлагавший создать на территории заповедника центр социальной реабилитации и адаптации (именно
Мэр города, искренне заботящийся о состоянии нашей природы, понял меня с полуслова. Официальным решением побережье было передано в распоряжение фонда. Председатель банка, так же как и мэр, тоже оказался человеком умным и в кратчайший срок выдал мне кредит на развитие. В заповедной зоне выросло двадцать великолепных коттеджей. И только один дотошный телевизионщик все недоумевал, зачем строить такие дворцы. На что не менее дотошный Муся с гневом в голосе отвечал:
– Прошли те времена, когда люди должны были обитать в клетушках. Надо жить завтрашним днем.
Теперь предстояло самое главное. Когда строительство близилось к завершению, фонд вынужден был заявить о своей финансовой несостоятельности, кредит, взятый в банке, предстояло возвращать. Моя строительная компания выкупила, естественно, с ведома банкира задолженность фонда перед банком. Все, дело сделано! У строительной компании не было и нет никаких обязательств по строительству каких-либо центров. По закону она вправе поступать со своей собственностью так, как заблагорассудится. Коттеджи были проданы с аукциона. Вы правильно меня поняли. Один из них достался дочери мэра, другой председателю банка по сходной цене. И только после этого кредит был благополучно погашен.
Я мог не рассказывать эту историю – она, безусловно, неприятна. Но я обещал быть откровенным и выполняю свое обещание. Поймите меня правильно, властям было «до лампочки» состояние заповедника, он был обречен, это понимали все, даже тот дотошный телевизионщик. Я вывез тонны мусора, очистил реку, из которой теперь можно пить, посадил прекрасные голубые ели и березки. Можно ли меня в чем-то обвинять? Обворовал ли я бедного, убил ли невиновного, отобрал ли у слабого?
А если честно признаться, мне и самому это противно. Но «такова се ля ви», как говорит Муся.
Давайте оставим эту тему, не эту историю я рассказываю.
В самый разгар эпопеи с фондом ко мне неожиданно пришла Рима. Моя секретарша с квадратными от испуга глазами ворвалась в кабинет и сообщила, что к нам пожаловал официальный представитель правительства. Я распорядился приготовить кофе, надел галстук и приготовился к встрече. Когда к вам приходит без приглашения большое начальство – жди неприятностей, верная примета.
Секретарь пригласила посетителя, взглянула на меня и, с перекошенным от ужаса лицом, удалилась. Но я, как вы догадались, был взволнован совсем по другой причине. Передо мной была Она. Предмет юношеских мечтаний, причина душевной боли. Рима похорошела еще больше – теперь передо мной была не юная девушка, а настоящая женщина, восхитительная, прекрасная. В строгом деловом костюме, ненавязчиво подчеркивающем безупречную фигуру, без лишней косметики, она казалась сошедшей с обложки популярного женского журнала.
Сейчас трудно кого-то удивить стройной фигурой, ухоженным лицом и уложенной волосок к волоску прической. Невидимая фабрика, выбрасывающая на рынок жестокий женский
А я мечтаю о Женщине, мне недостаточно владеть моделью, пусть даже с приставкой «топ». Хочу быть правильно понятым, есть навязываемые нам эталоны красоты типа Клаудии Шиффер или Наоми Кэмпбел, а есть не уступающие им по красоте Мишель Пфайфер или Изабель Аджани. Так вот первые две оставляют меня совершенно равнодушным, а другие... в них кроется нечто особенное, истинно женское. Но перечисленные мною звезды остаются виртуальными, а Рима... Она настоящая, но так же недоступна.
Теперь вы поймете, почему я был внешне холоден и стандартно вежлив. Однако ее очаровательная улыбка осветила кабинет – наверное, я зажмурился в тот момент.
– Привет, Олег. Случайно узнала о твоем фонде, проходила мимо и решила зайти, – приветливо заговорила она.
– Спасибо. – Я изо всех сил старался быть сдержанным.
– А чем же занимается твой фонд? Такое сложное название...
Мне стоило немалых усилий взять в себя в руки. Я кратко рассказал о проекте, не уточняя деталей. Затем попросил Риму рассказать о себе. Она долго и увлеченно рассказывала о заграничном турне, о неинтересной, но поучительной работе в правительстве – а я восхищался ее точностью в восприятии деталей, умением видеть нюансы, понимать происходящие в стране глобальные процессы. Но почему-то ни слова о муже, о своей семейной жизни (детей, как я понял, она еще не завела). Она изменилась, стала взрослее и мудрее, при этом давала забавные и очень точные портреты своих сослуживцев и знакомых. Было приятно узнать, что дядя Женя еще помнит обо мне, интересуется у Римы, встречала ли она меня. Обещала передать ему мои наилучшие пожелания. Я оживился, увлекся разговором и чуть было не забыл о своем намерении держаться от нее на безопасном расстоянии.
И вдруг Рима спросила:
– Ты опять стал... нормальным человеком. – Она смутилась, понимая, что сказала бестактность. – То, о чем ты говорил во время нашей последней встречи, в прошлом?
Мне показалось, что в ее голосе зазвучали нежные нотки, но я не мог позволить себе быть слабым. Рима принадлежит другому человеку, лозунг «давай останемся друзьями» меня абсолютно не устраивает, пытаться пристроиться на должность любовника – противно. Либо все, либо ничего. Вот почему я ответил жестко:
– Моя жизнь, Рима, принадлежит мне и только мне. Если ты думаешь, что я был «ненормальным» и о чем-то жалею, то ошибаешься. Я многое понял за это время и стал таким, каким ты видишь меня сегодня. Возможно не лучше, но и не хуже.
Рима прикусила губу, о чем-то задумалась и произнесла:
– Я не хотела тебя обидеть или задеть самолюбие. Извини.
Она встала, собираясь уйти, но наша встреча не должна была закончиться вот так. Укоряя себя за излишнюю жесткость и чтобы снять возникшее напряжение, я предложил выпить за встречу. Она неожиданно согласилась.
– Не предлагаю тебе шампанского, но кроме него у меня только коньяк и виски.
Рима предпочла коньяк. Собираясь уходить, она неожиданно спросила:
– Скажи, ты сейчас один? – Она пыталась придать лицу безразличное выражение, но я ощущал ее волнение.
Эти женские вопросы «в лоб» всегда ставят в тупик. Я, физически здоровый и материально обеспеченный молодой человек, не могу оставаться одиноким. Естественно, в моем холостяцком «пентхаусе», как называют мою квартиру друзья, нередко раздаются женские голоса, а некоторые из обладательниц этих голосов на некоторое время обзаводятся своими тапочками. Но вы-то понимаете, что все это не то.