Под ласковым солнцем: Империя камня и веры

Корвейн Соломон

– Что ты предлагаешь? – голос Командора из яростного покрылся дрожью и хрустальным ропотом, что вызвало у инквизитора опасения насчёт успеха операции.

– Ты, я и твой Теневик тихо пройдём в завод, а старший храмовник Дециан с остальными отвлечёт и оттеснит еретиков к мунуфакториатию… главное, чтобы они не увидели инквизиторской печати…

– Почему?

– Все знают, что Корпус Веры убивает сразу и быстро, а инквизиция за каждое преступление пытает… и увидев они меня, избавятся от пленников, как от сведителей более глубокой ереси… так что осторожнее.

Командору нечего было противопоставить здравому плану Карамазова, лишь безумную

и сумасшедшую атаку в лоб, которая будет, скорее всего, встречена ураганным огнём. Рация снова зашипела, и оттуда донеслись команды Верховного Инквизитора:

– Командор и Теневик, скрытно продвигайтесь точке «А», я отметил её у вас на дисплее. Старший храмовник Дециан, берите командование тремя звеньями храмовников и продвигайтесь к станции связи. Огонь только по моей команде.

– Так точно, господин Верховный Инквизитор, – послушался храмовник.

Теневик и Командор стали спокойно, но, не выдавая своего присутствия стали продвигаться к тому месту, на которое им указал Карамазов. У входа на территорию, на пропускном пункте никого нею, все были на нечестивой процессии, забыв оставить охрану запамятовав в наркотическом угаре о запасных проходах, а поэтому три наступавших бойца с лёгкостью проникли во двор мунуфакториатия.

Командор и Теневик пришли первыми к необходимому месту. Это оказался один из запасных выходов из завода, представленный массивной чугунной дверью с электронным замком. На самой двери был отчеканен герб Рейха, который был буквально исполосован и залит краской. «С какой же жестокостью, яростью и фанатизмом надо было его пытаться его выводить?» – Подумал про себя Командор.

Буквально через минуту к ним подбежал Карамазов. С его блестящей и мерцающей от бликов немногочисленных работающих фонарей, брони плавно стекала вода, от чего он становился похож на высокого мистического воина, стоящего на фоне рассветного горизонта, укутанного в толстенный слой синюшно-свинцовых туч. Но это был не более чем эффект, рождённый в холодном свете фонарей, каплях кислотного дождя и особенностях восхода солнца во время бури. В отличие от двух своих спутников он предпочёл сражаться более традиционным способом, ссылаясь на архаичность и плохую оснащённость еретиков. В правой руке он несёт длинный полуторный меч с блестящим лезвием, а правой сжат полуавтоматический пистолет, стилизованный под оружие семнадцатого века.

Эта архаичность была присуща только Командору, и порой даже в разговорах Великий Отец называл сына полк-ордена и Карамазова братьями по духу. И действительно, они были во многом схожи. Оба так же мрачны, умны и яростно преданны своему делу. Только Великий Инквизитор всегда предпочитал оставаться спокойным и следовать рассудку, а Командор зачастую отдавался во власть эмоций, превращаясь в пламенную машину фанатизма.

– Ну, вы готовы? – хладно спросил Карамазов.

– Мы здесь не пройдём, – неспокойно начал Антоний. – Нам нужны электронные ключи.

– Вы готовы? – снова уже требовательно вопросил инквизитор.

– Да, – с нетерпением ответил Командор. – Скорее.

– Старший храмовник, – обратился инквизитор по рации. – Приступайте к захвату башни связи и оттесните этих еретиков обратно к мунуфакториатию. После того как захватите башню, передайте ближайшему расположению армии Рейха, что нам нужна поддержка.

Сквозь статику и треск помех послышалось:

– Так точно, господин.

Инквизитор выключил рацию и тут же мгновенно достал пластиковую карту, приложив

её сразу к замку, и мгновенно отворил дверь. Где–то вдали послышался отчётливый звук беспорядочной пальбы и крики агонии. Видимо отступники были не готовы к встрече с натренированными храмовниками. Но прислушиваться к бою было некогда, каждая секунда была на счету. Командор тяжело отворил массивную и скрипучую дверь, позволив проникнуть всей команде внутрь.

То, что они увидели дальше, шокировало бывалого Теневика, бравого Командора, но не инквизитора. Пройдя по небольшому коридорчику, они вышли на пространство производственного этажа. Всюду оказались бесчисленные конвейеры, число которых не поддавалось исчислению. Во взгляд постоянно попадались рабочие места, явно брошенные в спешке. Там, где должны были висеть флаги Рейха, на тех местах свисали уродливые и грязные полотнища ткани, на которых черным цветом, нарисованы четыре вертикальных полоски, а над ними круг. Всюду на стенах попадались надписи, накарябанные гвоздями или нарисованные краской. Надписи больше напоминали несуразицу из опусов сумасшедшего: «Четверо с тобой, они залог нашей свободы», «Око мудрейшего учителя, что дал нам свободу, следит за тобой», «Не согреши против догм, ибо осквернишь свободу» Всюду, куда не смотрел Командор, он видел лозунги, в которых была слово «свобода», похоже, люди настолько помешались на этом понятии, что были отдаться ему в рабство, а так же полностью отдаться в собственность тому, кто пообещает дать «свободу».

Но не это самое страшное. Средь конвейеров и рабочих мест виднеются отрубленные изуродованные головы, насаженные на пики.

– Вот посмотрите! – завёл Карамазов. – Так поступают с теми, кто не принимает гнилых посулов «свободолюбцев». И эти люди ещё нас обвиняют в немилосердии.

Весь пол запятнан липкой кровью, которая, как затем сказал Карамазов, пролилась во время бесчисленных жертвоприношений. Но во имя кого или чего? Неужто люди пытались спародировать те далёкие жестокие обычаи дикарей, которые во имя своих богов лили кровь невинных и при этом считали себя свободными? А может это банальная месть людей, чьи рассудки объяты жарким пламенем бреда?

Однако помимо отсечённых частей тела повсюду в мунуфакториатии попадались множественные свечи, которые были расставлены в хаотичном порядке, будто попирая порядок. Пламя на удивление плавно горело.

В самом заводе стоит не запах машинного масла или работающих конвейеров, как можно было подумать. Непроницаемой стеной в помещении ходит жуткий запах низкосортных и мерзких благовоний и если бы не респираторы на инквизиторе и Теневике, и шлем–маска на командоре, то все бы давно от этого приторного запаха впали в состояние наркотического транса.

Командор оглядывается по сторонам и глубоко потрясён тем, на что способны безумцы. Его внимание привлекали не тысячи станков, конвейеров, рабочих мест или техника. Всюду и в неимоверном количестве были символы «новой власти» – штандарты, свечи, фразы, благовония и отрубленные главы.

«Они стремились освободиться от гнёта Рейха, и в своём влечении к свободе стали маленьким подобием подражания и фанатизма. Их свобода и стремление к новому миру, превратилось в рабство к этой свободе и выродилось в фантасмагорию фанатичного и непреклонного почитания этой идеи. Они стали миниатюрным Рейхом, худшей его копией. Но они считают это идеальным. Разве жалкая фальшивка свободы является настоящей волей?» – Подумал про себя Командор.