Под ласковым солнцем: Империя камня и веры
Шрифт:
– Проклятье Дециан! – закричал Карамазов в рацию. – Нам нужна мотопехота! Немедленно!
– А вот и мы! – со стороны огромных врат донеслась реплика.
Несколько десятков солдат в серой форме россыпью подступали, заливая трескучими лучами из энерго-винтовок помещение, и с каждым выстрелом часть завода озарялась ярким светом.
Через пару секунд прибытия мотопехоты стройные ряды отступников стали падать с прожжёнными насквозь телами и вскоре под напором солдат Империи,
Глава восьмая. Фанатики идеи
На следующий день. Милан.
Зиждется заря нового дня. Солнце вновь начинает свой путь, освещая потонувшие в ночном сумраке кварталы города. Золотые лучи небесного светила проникали всюду, рассеивая мрак и тьму, зависшую над городом.
Габриель пробудился от вновь зазвучавших граммофонов, прославлявших культ Канцлера. Снова зазвучали слащавые слова, бесконечная медовая похвальба, от которых Габриеля уже тошнило. Они для него звучали как гром во время похмелья, разрыва своей болью душу и разум парня. Парень ощутил, как жёсткая обложка книги упирается в грудь ему острием, точно бы острие меча. Он попытался вспомнить, во сколько он заснул, но не смог. Книга унесла его в мир справедливости и честности, где правители уважают свой народ, там, где некогда к публике прислушивались, а не расстреливали её из автоматов, где люди реальная власть, а не обслуживающий персонал и мешанина, переполненная фанатизмом или тайной ненавистью к своему государству и правителю. Книга открыла для юноши новую вселенную, и кажется, он этим миром, его идеями, начинает жить и дышать, задумываясь о том, что неплохо было бы сделать Рейх более либеральным местом или даже отделиться от него. Но это не более чем лёгкое дуновение ветра перед бурей, им ещё не овладели эти мысли, но они уже изрядно одолеваю юношеское сознание, ибо он всё больше начинал ненавидеть Рейх, хотя не представлял жизни без его механизмов. Это всего лишь хруст старых устоев, которые ещё не были устоявшимися в душе парня.
Габриель кинул взгляд на часы. Было больше восьми. Он медленно встал, предварительно сделав потягивания, подошёл к окну. На улице тихо и спокойно – никто в такой чудесный день не спешит носу высунуть из собственных квартир. Был
Габриель, отвлёкся от созерцания того, что происходит за окном, памятуя о своём обещании подойти к старому книжному магазину к десяти часам. Юноша, посмотрев в окно, и пролистав несколько страниц книги, отнёс её на стол и спрятал в него. Он не хотел, чтобы при осмотре его квартиры вместе с символами Рейха нашли и эту книгу, что сделало из него отменную мишень для инквизиторов или культистов. Потом юноша направился на кухню, поесть, что ни будь перед выходом, ведь вчера, перед тем как прийти домой, он всё же купил себе сыра, хлеба, и лапши на которых стоит герб Рейха, ибо еда тоже могла отмечаться символами Культа Государства.
Он быстро запарил лапшу и лихо накромсал сыра с хлебом. Его трапеза не была долгой, он всё это быстро проглотил и отправился в свою комнату. Там он улёгся на диван, взглянув на часы, он понял, что у него есть ещё немного времени. Зевнув и почесавшись, он потянулся до пульта, что б включить телевизор, по которому редко шло что–либо интересное, в основном это то ли скучные новости, празднично рассказывающие об успехах государства или благоговейно повествующее о событиях связанных с политикой или Канцлером. В основном, на телевидении велись программы, прославлявшие всё величие и славу Рейха, но слащавость этих слов, и порой всё их лицемерие, их фантасмагорическое преувеличение приводило Габриеля в ступор. Он всегда удивлялся тому, как люди могли всему потоку политических нечистот, как некогда гордый народ мог почитать и верить в тот режим, который установился и неустанно терроризирует людей, смешав волю и гордость миланцев с грязью. И всегда молодой разум находит верным один-единственный ответ – страх. Банальный, человеческий страх, который существовал, с тех самых пор как Бог изгнал из рая Адама и Еву. Страх всегда является колоссальным мотиватором, великим движущим, что толкает прогресс и само развитие человека. Страх перед болезнью родил лекарства, страх перед стихией породил гигантские города и крепкие дома, страх перед голодом привёл к развитию в самых различных сферах, ну а страх перед режимом и возможностью вновь окунуться в ласковые объятия разрухи и постапокалиптического неофеодализма породил верность Канцлеру и стабильность самого режима, скрепляя Рейх получше всяких иных мотиваторов.
Конец ознакомительного фрагмента.