Под личиной

Гладкий Виталий Дмитриевич

– Понятно, – ответил тогда удивленный Андрей, хотя на самом деле ему ничего не было понятно.

Не прояснилась ситуация и позже.

Дрозд вел весьма странный образ жизни. Он мог спасть сутки, а потом бодрствовать две или даже три ночи кряду. Мог, уставясь в потолок отсутствующим взглядом, часами бездумно валяться на тахте, которая заменяла ему кровать, безучастный ко всему, небритый, всклокоченный и в мятой одежде.

Но когда апатия уступала место его обычной живости, Дрозд напоминал вечный двигатель. Он не присаживался ни на миг: то тренировался до седьмого пота,

то стряпал, то что-то мастерил, чаще всего собирая различные электронные штуковины непонятного назначения.

Единственное, чего Дрозд не терпел, так это чтения. В квартире нельзя было найти ни книг, ни газет. И никогда, как заметил Андрей, Дрозд не смотрел детективов.

Его любимыми телевизионными передачами были только новости и программы, в которых рассказывалось о технических достижениях.

Несмотря на возраст, Дрозд оказался удивительно, просто невероятно, гибок. Он обладал способностью буквально завязывать свое очень худое, мускулистое тело в морской узел.

Мог Дрозд и подолгу висеть на перекладине, держась за нее даже не рукой, а всего лишь одним пальцем.

Такой фокус был Андрею не под силу, несмотря на всю его солидную гимнастическую подготовку и крепкие мышцы.

– Ничего сложного, – говорил Дрозд, посмеиваясь. – Тренируйся, и у тебя тоже получится.

Однажды в разговоре Дрозд обмолвился, что он занимается в какой-то частной фирме вопросами сбыта продукции. Если судить по одежде и обстановке квартиры, его заработки оставляли желать лучшего.

Но тачка у Дрозда была классная, из дорогих, – серебристый "ниссан". Андрей читал в каком-то журнале для автолюбителей, что эта модель почти ни в чем не уступает пятисотому "мерседесу" и стоит немалых денег.

Пища для Дрозда не являлась кумиром. Он с одинаково безразличным видом хлебал пустой жидкий суп трехдневной давности и жевал свежеприготовленную свиную отбивную.

А нередко Дрозд вообще мог питаться несколько дней одними сухарями и чаем. Это когда на него нападал очередной приступ черной меланхолии, и ему лень было не то что сходить в магазин за продуктами, но даже лишний раз повернуться на другой бок.

К женщинам Дрозд относился предупредительно, но с некоторой долей настороженности и недоброжелательности. Андрей уже был достаточно взрослым, чтобы задать себе вопрос: может, его странный приятель придерживается нестандартной половой ориентации?

Однако ничего такого юноша за ним не замечал, а потому успокоился мыслью, что, скорее всего, у Дрозда не сложилась семейная жизнь.

Удивительно, но они с Дроздом, несмотря на большую разницу в возрасте, подружились. Оба по натуре были нелюдимыми, но даже самые закоренелые затворники время от времени испытывают тягу к человеческому общению. Судя по всему, Андрей для Дрозда был некой отдушиной, елеем на ожесточившуюся душу.

А в том, что с виду добродушный Георгий Иванович может быть свиреп и жесток, словно первобытный дикарь, Андрей однажды имел возможность убедиться воочию.

Иногда они прогуливались в скверике неподалеку от дома Дрозда. Чаще всего инициатором прогулок был юноша. Таким способом Андрей пытался

расшевелить своего приятеля, когда тот пребывал в унынии и отрешенности от мирской суеты.

Обычно после недолгих уговоров Дрозд соглашался составить ему компанию. И они, каждый углубленный в свои мысли, час-другой безмолвно слонялись по дорожкам скверика, не отличающихся оживленностью.

После такого променада Дрозд оживал и даже начинал, по своему обыкновению, шутить и ерничать. Они садились пить чай, и Андрей, открыв рот, внимал неторопливой речи приятеля, который, несмотря на стойкое отвращение к чтению, был весьма интересным собеседником.

Судя по всему, в своей жизни Дрозд повидал немало.

Правда, их разговор вертелся в основном вокруг разнообразных технических проблем – от возможности совершать дальние космические перелеты, используя в качестве двигателя "солнечный" парус, до использования микрочипов в создании бытовых роботов.

Но легкий, ни к чему не обязывающий, треп помогал Дрозду обрести душевное равновесие, а юноше давал возможность почувствовать свою значимость как личности.

В тот день Дрозд был особенно мрачен. Видимо, его очередная командировка не сложилась, как должно, и он возвратился в город раньше намеченного срока. На этот раз Андрею пришлось приложить немало усилий и такта, чтобы вытащить его на прогулку.

Юноша понимал, что Дрозд внутри буквально кипит, но делал вид, что не замечает состояния приятеля. Но в то же самое время острый, пронизывающий взгляд Дрозда теплел, смягчался, когда он смотрел на открытое простодушное лицо парня. Видимо, юноша и впрямь разбудил в черствой душе Дрозда какие-то чувства.

Кобель гулял без поводка. Это была здоровенная псина, какая-то невероятная помесь бульдога с носорогом.

Пока пес, подняв заднюю лапу, метил деревья в сквере, его хозяин, битюг лет двадцати пяти с пудовыми кулачищами, развлекался тем, что заигрывал к девушке, владелице симпатичного мопса.

Похоже, Дрозд чем-то псу не понравился. Когда они проходили мимо него, он вдруг обнажил внушительные клыки и злобно зарычал.

Почувствовав холодок где-то под сердцем, Андрей, застыл, как вкопанный. Остановился и Дрозд, так как пес преградил им дорогу.

– Послушайте, любезный! – обратился Дрозд к благодушествующему битюгу. – Уберите, пожалуйста, пса.

Или наденьте на него намордник.

– Счас… Приму низкий старт и побегу исполнять. Гы-гы…

Здоровяк с сальной ухмылкой подмигнул девушке, которая пребывала в тоскливом отчаянии, не зная, как избавиться от наглого ухажера.

– Обойдешь стороной, – сказал он, рисуясь. – Не большой барин.

– Я бы обошел, но, боюсь, ваш зверь не позволит.

Дрозд говорил спокойно, без надрыва; чересчур спокойно, как отметил про себя, Андрей, который уже изучил взрывную натуру Дрозда.

– Будьте добры, сделайте одолжение… – Дрозд был сама вежливость.

Пес и впрямь следил за каждым движением Дрозда, приближаясь к нему медленными шажками. Он был готов напасть в любой момент. Его рык становился все громче и громче, а шерсть на загривке угрожающе вздыбилась.