Под маской хеппи-энда

Леонтьев Антон Валерьевич

– Отчего же, – ответила Кэтти, – очень даже хорошо помню. Его обвиняли в зверском убийстве жены и ее младшей сестры. Ассео отрицал свою вину, заявляя, что это сделали бандиты, а не он. Ассео обращался в адвокатскую фирму, желая, чтобы я стала его защитником на суде, однако я отказалась, так как мое участие в процессе могло навредить моему мужу – губернатору...

– Вот именно, вы отказались. Ассео признали виновным и приговорили к смертной казни, а некоторое время спустя казнили. Джеффри, которому тогда было тринадцать лет, обращался к вашему мужу – губернатору, прося его помиловать отца, но ваш супруг, зная, что подавляющее большинство жителей штата выступают за смертную казнь, в помиловании

отказал, и Ассео был казнен. Джеффри к тому времени усыновили приемные родители, однако он не забыл, как умер его отец и кто в этом виноват – по его мнению, вы и ваш муж. Гриффит дал себе обещание отомстить вам, поэтому и пошел в политику, поэтому с таким остервенением и стремился опередить вас. А когда у него не получилось стать президентом США, то он с легкостью принял предложение Энтони делль’Аммы, который также собирался отомстить вам, мадам. Интересы делль’Аммы совпадали с интересами Гриффита: вынудить вас уйти в позорную отставку, а затем сделать так, чтобы вы умерли. Вы или в самом деле покончили бы с собой, или тип наподобие Миггса помог бы вам в этом. Гриффит стал бы новым президентом, а делль’Амма – серым кардиналом, который бы вершил делами в стране...

Кэтти поморщилась и сообщила:

– Миггс тоже арестован, как и другие подручные делль’Аммы. Гриффит уже дает признательные показания, а миллиардер упорствует, однако, даже если он и будет все отрицать, уверена, суд присяжных признает его виновным в организации убийства моего мужа, Филиппа Карлайла и Джинджер Карлайл, Тимоти С. Шмидта, Синтии Уилсон и всех тех, кто еще на их совести. А помимо того, в попытке незаконного свержения существующего строя и прочих неаппетитных делишках. Делль’Амме повезло, что мы находимся в федеральном округе Колумбия, смертной казни здесь нет, однако он получит, я не сомневаюсь, несколько пожизненных сроков. А разоблачением негодяев я обязана вам, мистер Бэскакоу, и вам, мисс Ларин!

Мадам президент потрепала старого писателя по руке и добавила:

– Ваша мысль обратиться к генералу в отставке Долинину была одновременно остроумна и гениальна. Долинин – хороший друг русского президента, и тот позвонил мне, чтобы предупредить об опасности и сообщить, кто же такой в самом деле Джеффри Гриффит. А ведь мой русский коллега мог этого не делать, а, дождавшись, когда я уйду в отставку, держать на крючке и нового президента Гриффита, и делль’Амму, и вместе с ним всю Америку...

– Такие уж мы, русские, мадам, – заявил, расправляя плечи, дядя Вася.

* * *

Что последовало дальше, нетрудно представить: рейтинг популярности Кэтрин достиг сенсационных девяноста четырех процентов, и, пользуясь волной всеобщей любви и раскаяния, мадам президент смогла в одночасье провести через конгресс ряд законопроектов, за которые ей раньше пришлось бы бороться, как тигрице.

Меня наградили особой благодарственной грамотой, подписал которую лично новый директор ФБР, а о моих прежних грешках просто забыли, как и о том, что меня разыскивают за ограбления в ряде штатов. Директор ФБР по личной просьбе Кэтти сказал, что мое имя удалено из компьютера, однако я дала ему слово, что никогда больше не буду преступать закон и наведываться в чужие дома. Все обвинения с дяди Васи и меня, конечно же, сняли: Миггс, спасая свою шкуру, сдал с потрохами Энтони делль’Амму и бывшего вице-президента Джеффри Гриффита.

Дядя Вася выполнил свое обещание и оплатил дорогостоящую операцию Сашки: мой брат пока что окончательно не выздоровел, предстоит еще долгий период химеотерапии, однако им занимаются лучшие из лучших во всем мире врачи, так что прогноз более чем оптимистичный.

Я же наконец смогла исполнить свою мечту – и поступила снова в колледж, и снова на медицинский факультет.

Я пообещала дяде Васе, что из меня получится отличный врач, и не намерена разочаровать старичка, который, как я поняла, питает ко мне не только отцовские чувства.

Только перед тем, как приступить к учебе и забыть о прежней жизни, я решила забрать один должок. Милая Диночка Розенштейн, не будь дурой, сбежала из Америки еще в ту роковую ночь, пользуясь тем, что в ФБР пока не знали о ее причастности к ряду преступлений, в частности, к попытке убить меня. Прихватив содержимое своей бронированной комнаты, она удрала в неизвестном направлении, явно не желая быть привлеченной к суду и провести остаток жизни в тюремной камере.

Диночку искали, но не очень: она, в конце концов, была мелкой сошкой. А вот я никак не могла забыть наглую особу, которая, заперев меня в бронированной комнате, недрогнувшей рукой нажала кнопку откачки воздуха, обрекая меня тем самым на страшную смерть.

Я задействовала свои контакты в преступном мире и через восемь месяцев поисков выяснила, что мадам Розенштейн перебралась в Рио-де-Жанейро, где, сменив не только имя и фамилию, но и радикально изменив внешность при помощи косметических хирургов, вела необременительную жизнь мультимиллионерши: у нее были свои накопления, побрякушки, а кроме того, она под шумок опустошила некоторые тайные счета находившегося в руках ФБР Энтони делль’Аммы, чьей любовницей некогда была.

Поэтому, прихватив с собой благодарственную грамоту за подписью директора ФБР (на случай, если попадусь), я отправилась в Бразилию. Мой план был прост и элегантен, убивать Диночку у меня не было намерения. Зачем марать руки? Я хотела изъять у нее содержимое новой бронированной комнаты, а мой старый друг Фредди Крюгер пообещал перевести деньги со всех счетов милой дамы на счета благотворительных организаций. То-то там обрадуются, когда получат пожертвования в размере многих десятков, а то и сотен миллионов долларов от человека, пожелавшего остаться неизвестным.

А Диночку ожидает то, чего она более всего боится, – нищета. Тогда ей не останется ничего иного, как добровольно сдаться. И остаток жизни мерзавка проведет в тюремной камере!

Эта мысль была мне чертовски приятна, и, находясь в самолете, державшем курс на Рио, я потягивала французское шампанское и думала о том, что, разделавшись с мадам Розенштейн, вернусь к родителям и Сашке. И начнется совсем другая жизнь! Ну и пусть, что она покажется скучной и пресной, зато это будет та самая жизнь, о которой я давно мечтала. Моя жизнь!

Кэтрин

Кэтрин Кросби Форрест, заслышав сигнал селектора, оторвала взгляд от экрана компьютера.

– Мадам президент, на линии Кремль, – доложила ей секретарша.

Кэтрин чуть поморщилась и тяжело вздохнула: русский коллега, видимо, считает, что теперь, после того, как он спас ее репутацию и помог остаться в должности, она пойдет на уступки по ряду вопросов международной политики. Как бы не так! Дружба дружбой, а табачок врозь, так, кажется, говорят в России?

И почему неуемный русский звонит именно сейчас? Пальцы Кэтрин забегали по клавиатуре. «Белый принц» спрашивал «Кэтти из В.»:

– Ты еще на связи?

– Да, – ответила мадам президент, – телефонный звонок, но я не возьму трубку.

Кто бы мог подумать, что мадам президент Соединенных Штатов занимается тем, что сидит в Интернете в чате на странице знакомств и пытается найти спутника жизни! Раньше бы она никогда такого не сделала, но события последних месяцев все изменили. Не может же она носить траур по Тому до конца жизни. То же самое сказала матери и Марша...

Кэтрин решила: она никогда не скажет дочери, что ее отцом является преступный преподобный. Что это даст?