Под маской хеппи-энда

Леонтьев Антон Валерьевич

Кэтрин много раз пыталась завоевать симпатии одноклассников, но у нее ничего не получалось. Бывшие подружки вовсю постарались, распространив сплетни о ее сумасшедшем отчиме и вечно молящейся матери. Один из молодых людей, Джек, который нравился Кэтрин, как-то подошел к ней, и девушка было решила, что он наконец обратил на нее внимание. Но Джек с усмешкой спросил:

– Кэтти, правду говорят, что ты после окончания школы пойдешь в монашки? Самое для тебя подходящее занятие!

Физиологические изменения в организме Кэтрин привели к тому, что она начала стремительно прибавлять в весе. Девушка стеснялась этого, старалась есть как можно меньше,

однако Хью, увидев, что падчерица оставляет практически всю еду на тарелке, ударил Кэтрин по лицу и заявил, что не намерен выкидывать в мусорное ведро продукты, за которые платит из собственного кармана. Кэтрин приходилось, давясь, съедать все, что накладывала ей мама, а Хью внимательно следил за тем, чтобы она не положила ничего обратно в кастрюлю или на сковородку.

Чтобы хоть как-то избежать насмешек одноклассников, Кэтрин принялась играть в волейбол, и у нее неплохо получалось. Тренировки позволяли ей находиться лишние два часа вне дома, да и в весе Кэтрин перестала прибавлять, а даже начала худеть. Однако в школе к ней намертво прикрепилась кличка Сестра Холодильник – намек на то, что она станет монашкой, и обидное указание на ее некогда не самые изящные формы.

Хуже стало, только когда Кэтрин продолжила образование в старших классах. Хью запрещал жечь подолгу электричество (он вообще любил полумрак или темноту), поэтому Кэтрин приходилось делать домашние задания или читать книги, которые отчим ни за что бы не одобрил (например, биографию супруги президента Рузвельта Элеоноры), напрягая глаза или зажигая под одеялом фонарик. У девушки стало ухудшаться зрение, и офтальмолог, осмотревший ее, прописал ношение очков.

Хью выдал деньги на самую дешевую и, соответственно, самую некрасивую модель. Кэтрин, увидев себя впервые в зеркале в очках, испугалась, затем расстроилась и заявила, что никогда больше не наденет эти очки, делавшие ее похожей на филина. Но отчим, конечно же, настоял на своем. Несколько зуботычин, затрещин и оплеух, и Кэтрин была вынуждена надеть уродливые очки. В классе, когда она впервые появилась в тех страшных очках, сначала воцарилось гробовое молчание, затем с последних парт раздалось улюлюканье.

– Посмотрите, кто тут появился! – раздался дурашливый голос. – Сама матушка Сова пожаловала, прилетела из леса! А то и из зоопарка вырвалась!

– Да нет же, не сова, а пришелец! – заявил кто-то еще более глумливым тоном. – Вот он, живой марсианин, только что совершивший посадку в Питтсбурге. И какой у него интересный скафандр – с большими глазами, как у бешеной крысы!

«Бешеная Крыса», «Матушка Сова» и «Пришелец» – эти прозвища сразу же закрепились за Кэтрин. И она изо всех сил боролась с навертывавшимися слезами, поскольку дала себе зарок, что никогда не покажет свою слабость и не расплачется в школе, что стало бы для нее смертным приговором. Слыша идиотские замечания, хихиканье и едкие фразочки, Кэтрин закрывала глаза и представляла себе, что находится далеко-далеко, на вершине высокой горы, в райском саду, где благоухают небывалые цветы, порхают тропические бабочки и колибри. Там нет ни одноклассников, ни Хью – а только она, мама и Тони с Виком.

Постепенно девушка привыкла к издевательствам, и чем сильнее ее доводили, тем лучше она училась. Кэтрин знала, что Хью с большой неприязнью относится к женщинам, обучающимся в университете и впоследствии работающим. По его мнению, удел любой женщины – замужество, домашнее хозяйство и воспитание детей. Однажды Дебора призналась дочери, что когда-то

хотела поступить в колледж или даже в университет, но сначала не было денег, а когда деньги появились, новый муж, Хью, был категорически против. Кэтрин и не предполагала, что мама, которая так увлечена религией, оказывается, когда-то мечтала об учебе в университете.

Как-то к Кэтрин обратился один из учителей, который, похвалив ее несомненные успехи, спросил, не может ли она оказать помощь его племяннику – тот отставал по алгебре и геометрии, и ему требовался репетитор. Кэтрин осторожно спросила разрешения у отчима, но тот, взревев, швырнул в стену тарелку с яичницей и заявил:

– Чтобы ты работала у чужих людей? Ни за что! Я тебе запрещаю, ты слышишь?

Ночью Кэтрин придумала, как добиться своего. Она сообщила матери, что будет принимать участие в факультативных занятиях, проводимых преподобным Роузом и посвященных детальному изучению Библии, поэтому два раза в неделю ей придется после школы задерживаться еще на полтора часа. И Дебора, и Хью одобрили сие времяпрепровождение, а отчим даже заявил:

– Ну вот видишь, ты же умеешь быть разумной, Кэтти!

Но вместо занятий в церкви Кэтрин отправлялась к племяннику учителя, где занималась с ним алгеброй и геометрией. Впервые она заработала собственные деньги и, скопив нужную сумму, первым делом отправилась в оптику, где приобрела очки в модной оправе. Отныне у нее имелось две пары очков – страшные, купленные отчимом, в которых она ходила дома, и новые, красивые, которые носила в школе. Выходя из особняка и возвращаясь в него, Кэтрин меняла очки и была чрезвычайно довольна своей изобретательностью.

Родители ее первого ученика остались довольны Кэтрин и даже порекомендовали ее своим соседям, дочка которых тоже не успевала в школе. Девушка сообщила родителям, что преподобный Роуз желает, чтобы она помогала ему в церкви, и снова получила разрешение отчима приходить домой позже.

Кэтрин строила планы – осталось еще два года до окончания школы, затем она непременно поступит в колледж. И плевать на то, что отчим не даст денег, – во-первых, она как лучшая ученица может рассчитывать на стипендию, во-вторых, на первое время у нее есть достаточная сумма (которую она заработала, занимаясь с учениками).

Однажды, незадолго до Рождества, Кэтрин вернулась домой, предварительно напялив уродские очки. В коридоре наткнулась на Вика, который успел сестре шепнуть:

– Он все знает!

Кэтрин, похолодев, зашла в гостиную – и увидела преподобного Роуза, который со скорбным видом восседал на диване. На столике стоял серебряный кофейник и три чашки – пустые. Видимо, до угощения дело так и не дошло. Мать, заплаканная, с красными глазами, сидела в кресле, а отчим ходил взад и вперед по комнате, заложив косматые руки за спину.

– Ага, вот и наша лгунья, – произнес он сдавленным тоном, и Кэтрин поняла, что Хью с большим трудом сдерживает клокочущую в нем ярость, и то только потому, что у них в гостях находится преподобный. – И откуда, позволь спросить, ты пришла, Кэтрин? С занятий у преподобного Роуза? Или из церкви, где помогала ему?

Священник, понимая, что предстоит тягостная семейная сцена, поспешил удалиться. Едва за ним закрылась дверь, как Хью, развернувшись, с неимоверной силой ударил Кэтрин по лицу. Вскрикнув, девушка упала на пол. Хью схватил ее за волосы и швырнул в стену. Дебора закричала, бросилась между мужем и дочерью, но куда ей было справиться с медведем-супругом!