Под маской любви
Шрифт:
— Точно не помню, — отмахнулась она. — А ты случайно не видел Максимуса? Фокусника?
Фалько фыркнул.
— Нет. Возможно, он был в гардеробной, репетировал фокус с исчезающими кошельками.
На платье Кассандры упали первые крупные капли, а еще через мгновение небеса разверзлись, и хлынул ливень. Девушка бросилась под первую попавшуюся арку и прижалась к стене, спасаясь от лавины воды. Фалько прильнул к ней, его шелковистые волосы щекотали ей лицо.
— Ты мокрый, — промолвила Кассандра, чтобы скрыть неловкость.
— Очень точное наблюдение, — согласился Фалько. —
От промокшего до нитки Фалько исходил волнующий телесный жар. Кассандра молила небо, чтобы ей хватило выдержки не искать его прикосновений. Он был рядом и в то же время невыносимо далеко. Он был словно линия горизонта, словно тающий в воздухе мираж.
Кассандра напомнила себе от осторожности. Не исключено, что Фалько ей лгал. Хотя, быть может, ей всего лишь показалось, что Фалько с лекарем переглянулись. Коллекция расчлененных тел, кажется, напугала его не меньше, чем ее.
— Похоже, мы тут надолго, — сказала она, заставляя себя не смотреть на своего спутника. Ливень превратился в потоп, тяжелые капли громко барабанили по мостовой, и Кассандра не расслышала ответа.
Она наклонила голову:
— Что ты сказал?
— Я сказал, что знаю, куда можно пойти, чтобы переждать ливень. — Фалько говорил ей прямо в ухо, наполняя его своим горячим дыханием.
Кассандра дрожала. Она убеждала себя, что замерзла, хотя в душе понимала: дело совсем в другом. Лицо Фалько было спокойно, а глаза улыбались.
— Что это за место?
— Мастерская Томмазо. Всего в паре кварталов отсюда.
Девушка попыталась разглядеть улицу сквозь стену дождя.
— Томмазо?
— Вечеллио. Мой хозяин.
Эта новость потрясла Кассандру. Томмазо Вечеллио приходился родственником самому Тициану, величайшему венецианскому живописцу всех времен. Тициан умер задолго до рождения девушки, но его работы висели во многих церквах и палаццоВенеции.
— Ты подмастерье Вечеллио? А почему ты мне никогда не говорил?
Фалько откинул со лба мокрые волосы.
— Ты не спрашивала.
— А он не рассердится, если мы вломимся в его мастерскую?
— Томмазо в Падуе, — беспечно обронил Фалько. — Он ничего не узнает.
Согласно общему мнению, художники стояли на общественной лестнице не намного выше бродяг, и девушке ее происхождения решительно нечего было делать в мастерской живописца, тем более в обществе его подмастерья. Тетушка навсегда заперла бы ее в доме, а Лука, возможно, расторгнул бы помолвку, если бы они обо всем узнали. Но Кассандра и так уже совершила столько опрометчивых поступков, что еще один ничего бы уже не изменил.
— Хорошо, пойдем, — решилась Кассандра.
Она убеждала себя, что волнуется оттого, что попадет в мастерскую художника, а вовсе не оттого, что ей предстоит остаться с Фалько наедине.
Фалько выскочил под дождь, и Кассандра бесстрашно бросилась за ним. Только остановилась на мгновение, чтобы сбросить неудобные котурны, моментально погрузившись в жидкую грязь. Туфелькам конец. Ну и пускай. При таком ливне и платье не спасти.
Они перешли по мостику безымянный
Фалько мастерски лавировал по темным улицам. Впереди был очередной безымянный канал с узким мостиком. Острые лезвия дождя безжалостно рассекали его бархатистую поверхность. Фалько остановился.
— Вода в воде. Красиво, — промолвил он.
Кассандра отдала бы все на свете, чтобы взглянуть на мир его глазами, глазами художника, но, увы, не видела ничего, кроме дождя. Дождя, от которого промокла до нитки.
Еще немного покружив по переулкам, Фалько нырнул в ворота, деревянные створки которых со скрипом раскачивались на ветру. Кассандра поспешила за ним и оказалась в маленьком дворике, перед открытой мраморной лестницей. Фалько взбежал наверх, перескакивая через ступеньки. Лестница вела к массивной, выкрашенной в красный цвет двери, обрамленной римскими колоннами.
Кассандра невольно содрогнулась, заметив бронзовый дверной молоток в виде горгульи со сморщенной старушечьей головой и разверстой в безмолвном крике пастью. Он почему-то напомнил ей о тете. Девушка мысленно пожелала Агнессе набраться сил в Абано и благополучно вернуться домой.
Фалько достал из кармана ключ.
— Ну вот, мы пришли.
Кассандра дрожала от холода, промокшие нижние юбки липли к ногам. Фалько отпер дверь и впустил ее в теплую темную комнату. Отыскав огниво, зажег фонарь. Яркий свет на мгновение ослепил Кассандру.
Фалько пересек комнату, чтобы зажечь масляные лампы, стоявшие на подоконнике. Девушка огляделась. Мастерская оказалась просторной комнатой с высоким сводчатым потолком. Ее стены были разного цвета: кремовая, ярко-синяя, светло-серая и едко-зеленая, цвета рвоты, которую полночные гуляки извергают в каналы. Кассандра провела рукой по стене, и под ее пальцами стала осыпаться штукатурка. Родственник Тициана Вечеллио мог выбрать для своей мастерской более приятное место.
Здесь почти не было мебели, кроме характерных атрибутов живописца: табурета, мольберта — пустого, к немалому удивлению Кассандры, — и бордовой кушетки, на которой, по всей видимости, располагались натурщицы. У окна стоял длинный стол, заваленный кистями и каким-то хламом. Вдоль стен были сложены чистые холсты. В углу помещались ширма, оловянный таз и старый сундук.
Кассандра уселась на край кушетки, радуясь передышке и жалея, что нельзя избавиться от вымокшей одежды. Бархатная обивка хранила следы былой роскоши.
— Так Вечеллио работает здесь?
— Ну да. Я же тебе говорил. — Фалько копался в сундуке, и голос его звучал глуховато. — А что? Ты ждала чего-нибудь более… изящного? — Он вынырнул из сундука с ворохом кремового шелка и кружев.
Девушка прижала к губам ладонь, чтобы не рассмеяться.
— Что это?
— Платье натурщицы, — объяснил Фалько. — Можешь снять мокрую одежду. А то заболеешь. Будешь, как твоя тетушка, ходячей покойницей.