Под-Московье
Шрифт:
Кошка еще раз подивилась мудрости отца Кирилла, который назначил руководителем человека, не замешанного в прошлые дрязги. Сейчас это сослужило хорошую службу. Захар Петрович некоторое время глядел исподлобья и вздыхал. Тем временем часовой принес чай в алюминиевом чайнике и несколько стареньких эмалированных кружек. Комендант сухо поблагодарил и вновь услал его с каким-то поручением.
— Да ладно, — сказал он наконец, сменив гнев на милость, — кто старое помянет, тому и глаз вон! С народом-то трудно бывает сладить, коли ему что в голову втемяшится, это я понимаю, у самого на станции то же
И тут Кошка, неожиданно для самой себя, вскочила.
— Я хочу пойти на Планерную и все узнать, — объявила она.
— Тебе, девка, жизнь не дорога? — хмыкнул Захар Петрович. Кошка промолчала. Как объяснить, что умирать она пока не собиралась? Но при мысли о том, что ждет ее по возвращении на Тушинскую, подкатывала тоска. Вернуться на станцию, где люди готовятся к Новому Году, развешивая по стенам незатейливые украшения? Где ждет своего первенца Нюта, подрубая немудреные распашонки, стараясь заглушить страх в душе, надеясь на лучшее и с трепетом ожидая родов? Где Сергей снова станет уходить от нее к людям, с которыми ему интереснее, а она — опять лезть на стену от безысходности? И это все, что у нее теперь будет? Там, на Планерной, была неизвестная опасность — и от этого тоску и скуку сразу как рукой сняло. Это было настоящее дело.
— А если не вернешься? — спросил комендант. — Ну, даже если, допустим, вернешься — тогда что делать с тобой? Тебя же люди со страху могут обратно выгнать. Спасибо, если вообще не убьют. В самом лучшем случае придется тебя в карантин сажать и ждать, чем все кончится.
— Я тебя одну не отпущу! — хлопнул ладонью по столу Сергей.
— Думаешь, что сможешь меня удержать? — вскинулась Кошка.
— Нет, я пойду с тобой. Мы наденем противогазы. А когда вернемся, пройдем санобработку и в карантине будем сидеть, если понадобится.
— Если вернемся, — тихонько, чтоб он не слышал, поправила она. Иван покосился на нее и усмехнулся, как ей показалось, одобрительно.
Комендант сначала возмущенно всплеснул руками, но потом, подумав, сказал:
— Если честно, я уже извелся весь от неизвестности. Может, и вправду лучше знать, что там на самом деле творится? Да только учтите — риск серьезный. Может, там теперь лемуры эти живут и вы прямо в их логово попадете. До сих пор они на людей не нападали вроде, но кто знает? А может, там и в живых-то уже никого не осталось. Но если кто сам хочет идти на разведку, ладно, препятствовать не стану. Уж больно мне хочется узнать, что ж с людьми-то на Планерной случилось?
В итоге идти собрались Кошка, Сергей и Иван. Ученый, кажется, не верил, что дело в эпидемии, а Иван, как уже поняла Кошка, вообще мало чего боялся. Викинг мрачно молчал, и никто не предложил ему присоединиться к группе. Врач, помявшись, сказал, что от него, наверное, больше пользы пока будет здесь, на Сходненской. Его тоже уговаривать не стали.
Разведчики облачились в «химзу», надели противогазы, проверили оружие и двинулись по туннелю в сторону Планерной,
Чем дальше, тем сильнее чувствовался запах. Вскоре они увидели несколько трупов. И не все принадлежали людям. Кошка чуть не споткнулась о покрытое белесой шерстью тело. Мордочка с глазами навыкате была неестественно вывернута, словно лицо у существа находилось сзади, зубки оскалены в мученической предсмертной гримасе.
— Что тут произошло? — потрясенно пробормотал Сергей.
Взобравшись по лесенке на станцию, они увидели — где-то в середине мерцает слабый огонь. Пошли на свет, то и дело спотыкаясь о лежащие здесь и там тела. Так вот откуда этот запах! Неужели здесь еще остался кто-то живой?
Вокруг небольшого костра собрались последние выжившие — несколько человек с изможденными лицами, находящиеся на грани истощения. Седая женщина в лохмотьях держала на коленях голову девочки-подростка. Та дышала с трудом и даже не открыла глаз, когда к костру приблизились незнакомцы. Еще две женщины сидели возле лежащего на подстеленном тряпье мужчины — одна поддерживала его голову, другая пыталась поить водой из кружки. Вода выливалась из уголков его рта. Наконец, последние двое жителей — один постарше, другой совсем еще мальчик — привалились к колонне. На подошедших они посмотрели как-то равнодушно, без особого любопытства.
— Что случилось? — спросил Сергей.
— Если у вас есть еда — дайте моей девочке, она умирает. Или убейте ее сразу, чтоб не мучилась. Мы несколько дней не ели, — прохрипела седая.
Еды они взяли с запасом. Иван достал из рюкзака кусок сырой свинины. У седой округлились глаза — казалось, она едва удерживается, чтоб не схватить мясо.
— Мы сейчас лучше бульон сварим, — сказал Иван. — Когда долго не ели, вредно сразу много. А пока вот чаю ей дай, — он протянул флягу. — Можно туда грибов накрошить или лепешки, только помельче.
После нескольких глотков чая девочка открыла глаза. Седая расплакалась.
— Ну полно, старуха, — пробормотал Иван. — Не бойся. Теперь будет жить твоя внучка.
— Это моя дочь. Мне ведь еще и тридцати нет, — сказала седая.
Девочка что-то лепетала. Кошка нагнулась к ней.
— Барсику дайте тоже еды, — разобрала она. Оглянулась. Поодаль от костра жались друг к другу два белесых истощенных создания с выпученными глазами.
— Барсику, — с недоумением проговорил Иван, и вдруг Кошка услышала странные, гулкие, захлебывающиеся звуки. Она с изумлением глядела на него — первый раз слышала, чтобы этот молчальник от души смеялся.
— Вот девчонка! Сама чуть жива, а про зверей не забыла. Придется, видно, кормить и Барсика.
Он протянул кусок лепешки — исхудалая, покрытая белой шерстью лапка осторожно взяла его. Зверь принялся отламывать кусочки. Другой следил за ним огромными глазами. Первый принялся жевать, потом сунул кусочек в рот собрату. Лепешка исчезла быстро. Звери смотрели выжидательно.
— Нет уж, Барсик, хватит с тебя лепешки. А то я на всех не напасусь, — сказал Иван. — Вот тут у меня мох есть и слизни, набрал по дороге — если устраивает, прошу.