Под нами - Черное море

Денисов Константин Дмитриевич

В такой обстановке основные усилия севастопольской авиации были направлены на прикрытие с воздуха боевых кораблей и транспортов, нанесение ударов по аэродромам противника, штурмовку артиллерийских позиций и других объектов противника.

Как инспектору техники пилотирования 3-й особой авиагруппы, мне в мае удалось познакомиться со всеми командирами авиачастей и подразделений, а также и с уровнем подготовки их летного состава. В целом показатели были обнадеживающими, но тревожила малочисленность авиации. Правда, казалось, что командование ждет значительных подкреплений. Ничего конкретного по этому поводу не говорилось, но при посещении аэродромов мне бросалось в глаза непрекращающееся их расширение,

совершенствование укрытий для самолетов, личного состава, наземной техники и различного имущества.

Вовсю шло строительство аэродрома Юхарина Балка. На нем сооружались чуть ли не фантастические по тем временам бетонные укрытия для самолетов, командный пункт и заглубленные емкости для горючего. Строительство закончилось 25 мая. Вскоре здесь стали базироваться две эскадрильи на ЛаГГ-3 и Як-1 9-го истребительного авиаполка, возглавляемого подполковником К. П. Малиновым, и 23-й ночной бомбардировочный авиаполк на самолетах У-2 и УТ-1 капитана М. И. Ахапкина.

Гидроавиационная группа была реорганизована в 116-й морской авиаполк, который возглавил майор И. Г. Нехаев. Его самолеты МБР-2, раньше базировавшиеся в бухтах Матюшенко и Голландия, теперь из-за артобстрелов были рассредоточены по всему побережью Северной бухты. Для них оборудовались выложенные камнем укрытия с примитивными гидроспусками на швеллерах. Неподалеку от капониров строились убежища для личного состава, расчищались подъездные пути для автотранспорта, устанавливалась телефонная связь. Это позволило полку в последующем вести ночные боевые действия вплоть до подхода противника к Северной бухте.

Командование учитывало, что Севастополь — это фронт без тыла. Вся глубина оборонительного района простреливалась артиллерией, не говоря уже о налетах с воздуха. Поэтому в предвидении решающих боев и проводилось множество разного рода мероприятий.

Мне рассказывали о систематических ударах по вражеским аэродромам в Крыму, и особенно по сакскому, что в значительной мере снижало активность действий вражеской авиации на нашей морской коммуникации. Говорили и о том, что для прикрытия с воздуха кораблей и транспортов в море, за пределами радиуса действий истребителей, привлекались самолеты Пе-2, СБ и ДБ-3ф. Было много случаев, когда одиночные самолеты этих типов, пары и звенья вступали в противоборство с группами бомбардировщиков и торпедоносцев противника и вынуждали их освобождаться от бомб или торпед вдалеке от цели.

Честно говоря, наши оценки своих собственных действий нередко были субъективными. Ну иногда они подтверждались благодарностями от сухопутных войск, и тогда лучше понимали весомость нашего труда. Жаль только, что не очень принято было личное общение воинов разных видов Вооруженных Сил, их взаимообогащение боевым опытом. И не всегда в этом была наша вина. Чаще просто сама война не оставляла для этого времени. Но тем дороже были случаи прямого общения с людьми, которых ты не видел в общем бою, но знал, что они рядом, что делаем общее дело,

В этой связи вспоминается услышанный сразу после сдачи Севастополя рассказ командира крейсера «Молотов» капитана 1 ранга М. Ф. Романова о том, как приходилось корабельными средствами бороться с вражеской авиацией.

— Что касается отражения налетов бомбардировщиков на средних и больших высотах, то это было заботой корабельных зенитных средств, — рассказывал Михаил Федорович. — А борясь с низколетящими торпедоносцами, мы вынуждены были открывать огонь и из главных калибров. Понимали: если не сбить торпедоносца или хотя бы не заставить его сойти с боевого курса, позволить прицельно сбросить торпеду, то и главные калибры кораблю больше не понадобятся. Так что зенитчики имели задачу сбить, а расчеты главных калибров — помешать вражеской атаке. Вели заградительный

огонь впереди по курсу торпедоносца, летевшего на высоте 5 — 10 метров, и разрывы снарядов создавали большие водяные султаны, которые как бы закрывали цель. А нередко мощный взрыв отбрасывал торпедоносца в сторону от боевого курса. Если он успевал сбросить торпеду и она попадала в зону взрыва крупнокалиберного снаряда, то торпеда или уничтожалась, или сбивалась с заданного курса.

Да, длительная и упорная оборона Севастополя научила многому всех: и пехотинцев, и летчиков, и моряков. Чуть ли не до автоматизма были доведены все действия воинов-черноморцев.

В 18-м штурмовом авиаполку мне рассказали интересный случай. 11 марта немцы обнаружили транспорт «Львов», крейсер "Красный Кавказ" и эсминцы «Свободный» и «Шаумян», доставлявшие в Севастополь войска и необходимый груз. При подходе кораблей к мысу Херсонес вражеская батарея открыла по ним огонь. Для подавления батареи в Языковой балке поднялась в воздух пара Ил-2. Капитан Михаил Талалаев сразу обнаружил цель и последовательно со своим напарником старшим лейтенантом Евгением Лобановым начал ее атаковать. Батарея была подавлена.

Но в носовую часть самолета Талалаева попал зенитный снаряд, двигатель заработал с перебоями, а вскоре и остановился. Фонарь пилотской кабины покрылся масляной пленкой, горячее моторное масло хлынуло и в кабину, забрызгало очки летчика. Он сбросил их, и, хотя высота была малой, развернул самолет, стал планировать в сторону линии фронта. Но дотянуть до своих не удалось, и летчик посадил самолет на фюзеляж на нейтральной полосе. Гитлеровцы открыли по «илу» ураганный огонь. Летчику и самолету грозила гибель.

И тогда Лобанов, развернув свой самолет, начал поливать противника пулеметно-пушечным огнем, давая тем самым капитану возможность добраться до своих войск. Талалаев добрался, но враг сбил самолет Евгения Лобанова. Выбравшись из-под обломков, летчик отстреливался от фашистов до последнего патрона, но был убит. В июне 1942 года Евгению Ивановичу Лобанову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

А самолет Талалаева удалось спасти. Инженер 18-го полка П. С. Журавлев создал специальную бригаду из механиков, которая под его руководством отправилась с наступлением темноты в 4-й сектор обороны. С помощью тягача вытащили Ил-2 с нейтральной полосы, выпустили шасси, отсоединили плоскости, а хвост закрепили на кузове автомашины, и к утру прибуксировали самолет на аэродром. Трудно себе представить, какая же была досада и злость в стане врага, когда в свете своих прожекторов они увидели уплывающий от них самолет.

В документах, с которыми я познакомился в штабе 3-й особой авиационной группы, отмечалось, что в период относительного затишья на фронте немногочисленная авиация Севастопольского оборонительного района успешно выполняла множество задач. И, несмотря на численное превосходство авиации противника, наши летчики нанесли врагу ощутимые удары. Только за период с 22 марта по 22 мая противник потерял в воздушных боях и на аэродромах 114 самолетов.

Глава седьмая. Приказ — оставить Севастополь

В мае 1942 года произошли коренные изменения на Крымском фронте. Все началось с того, что враг, перейдя 8 мая в наступление, 18-го ворвался в Керчь, а на следующий день полностью овладел и Керченским полуостровом. Севастопольцы, вновь оставшиеся в одиночестве в Крыму, с тревогой следили за развитием событий.

Воздушные разведчики стали регулярно привозить данные о движении крупных сил вражеских войск и боевой техники с Керченского полуострова в направлениях на Симферополь и Севастополь. Над оборонявшимся Севастопольским гарнизоном нависала смертельная опасность.