Под необъятными небесами
Шрифт:
— Да. Великолепное звёздное небо. Как твои болячки?
— Ммм… Нет уже сил. Завтра попробую выйти.
Он лежит в углу, обложенный подушками с грудной клеткой перетянутой эластичными бинтами.
Это случилось на Галапагоссах, во время перехода в Почтовый залив, где стоит старая бочка из под рома, которую в незапамятные времена оставили китобои. Она служила, и служит до сих пор, почтовым ящиком [4] . Проходящие суда оставляли здесь письма, которые нужно было отправить домой и забирали адресованные в те места, куда сами направлялись. Почтовая служба полагалась на добрую волю тех, кто здесь пройдёт.
4
Бочка и по сей день функционирует. Два письма, оставленные здесь, прибыли в Милан и Рим через 15 дней, в то время как другие, отправленные на почте Пуэрто Айора, так и не дошли.
Мы не имели права идти туда, это можно только на местных, имеющих разрешение, лодках. Мы простояли пятнадцать дней в Пуэрто Айора и прилежно посещали близлежащие острова на местных судах. Однако, при уходе мы решили слегка нарушить правила, зайти на остров Флореана, оставить в бочке пару открыток, забрать письма адресованные в Австралию и Полинезию, после чего отправиться на Маркизы. Программа была такая, выйти с Санта Крус до заката, дойти до Флореаны, которая находится на расстоянии всего нескольких миль и лечь в дрейф на ночь, на рассвете бросить якорь, сойти на берег, сфотографировать бочку, оставить почту и убраться до того, как катер Станции Дарвина пройдёт со своим ежедневным обходом. Ночью, когда мы лежали в дрейфе, Карло, видимо немного сонный, выходил в кокпит, проверить, всё ли нормально, и при неожиданном крене лодки на волне, упал, ударившись рёбрами о банку.
Жуткая боль и трудно дышать. Я забинтовываю его, соединив два самых широких эластичных бинта из тех. что у нас есть. Отыскиваем на лодке угол, куда он мог бы залезть, чтобы как можно меньше чувствовать качку.
На следующее утро, мы стоим на якоре в Почтовом заливе, проходит катер Станции Дарвина. Они подходят к нам и вежливо, но очень настойчиво просят уйти. Однако, когда Карло появляется в люке в наряде египетской мумии, относятся с пониманием.
Через два дня появляется доктор, осматривает «раненного» и оглашает приговор: — Возможно, это только трещина. Можете оставаться здесь ещё две недели. Потом, если будут проблемы, я сделаю вам разрешение на дополнительный срок.
Непредусмотренная задержка нарушает все наши планы, но выбора нет. «Веккиетто», в тиши бухты, покачивается на лёгкой волне поднимаемой бризом. Каждое утро пляж полон следов черепах, которые ночью спускаются сюда откладывать яйца. Некоторые следы очень свежие и доходят до самого моря. Часто раздаются звуки похожие на лай, это группы тюленей приплывают половить рыбу вокруг лодки.
Каждое утро я беру подводное ружьё и отправляюсь на охоту. Моё любимое место, большая чёрная подводная скала, на входе в бухту.
Она населена красными и оранжевыми крабами величиной с руку и такими блестящими, что кажется, будто они покрашены эмалью. Под скалой обычно скрывается стая серых с жёлтыми полосами рыб, с заострённой головой и острыми зубами. Не знаю, как они называются, но, ещё будучи в Венесуэле, мы узнали, что на вкус они великолепны. Каждый раз подстреливаю одну из них, этого достаточно на два раза поесть, и возвращаюсь на борт. Карло ждёт меня в кокпите, укрывшись под огромным сомбреро. Жалуется:
— Ты не могла бы сходить чуть подальше, поискать что-нибудь другое, для разнообразия?
— Ты с ума сошёл. Вокруг столько акул. Ни за что не пойду дальше. —
Так проходит неделя, в конце которой нас снова навещает медик: — Ну, как себя чувствует наш друг?
— Немного лучше, сегодня ночью ему удалось даже поспать. Если нет никаких противопоказаний, мы хотели бы отправиться дальше.
— Вы с ума сошли! Он ещё не выздоровел! Врач обескуражен.
Обычно люди что только не выдумывают, лишь бы остаться подольше на островах.
— Да, знаю, но если мы задержимся ещё, упустим благоприятный сезон.
— Но он не может двигаться. Он должен лежать.
— Конечно, он будет лежать.
— А лодка?
— Ну…Я сама.
— Уверена?! — Он с сомнением смотрит на мои ноги, где мускулатура проигрывает целлюлиту со счётом 3:1 — Уверена что сможешь? Ты, по крайней мере умеешь?
Я никогда не была за равенство любой ценой, наоборот, мне нравилось, когда кто-нибудь принимал решения за меня и, особенно, носит тяжести. Но тут я разозлилась.
— Конечно я умею! Мы же дошли сюда! И потом, чтобы управлять лодкой, совсем не обязательно быть Геркулесом. И ещё, знаешь, прежде чем у нас появилась якорная лебёдка, якорь всегда выбирала я.
— Ладно, не злись. Я хотел только сказать… хотел убедиться… пошли посмотрим, как там Карло. — заканчивает он разговор.
Состояние Карло не очень хорошее, но оно и не ухудшается. Он может медленно двигаться и подниматься на ноги. Естественно он не в состоянии делать усилия и нужно найти способ, как лучше «зафиксировать» его внутри «Веккиетто». Мне в голову приходит, что маленькие дети на яхтах спят в гамаках и я предлагаю повесить в каюте гамак, который мы купили в Панаме и который на стоянках обычно подвешивается между передними штагами. Медик не советует. Не знаю из убеждения или предубеждения. Но в конце концов мы находим решение. Наш курс будет запад-юго-запад, пассат дует с юго-востока. Таким образом, лодка будет идти с креном на правый борт и правая койка всегда будет с подветра. Там мы оборудуем нишу, между бортом лодки и предохранительным бортиком, выложив всё подушками и матрасами с других коек, и вот — гнездо готово.
— Вы действительно готовы отправиться вот так? — медик делает последнюю робкую попытку.
— Я, да. Уже неделя, как установился стабильный ветер.
— Я тоже. Не могу больше сидеть здесь неподвижно, забинтованный в такую жару.
— В таком случае… Удачи. — сдаётся он.
Так мы покинули Галапагоссы, или архипелаг Колон, как они его называют. Через час после отправления меня одолели сомнения и страхи. Мы с ума сошли! До Маркиз больше 3000 миль, это не шутка, и как, чёрт возьми я справлюсь одна? А если что-то случится, а если заболеем? А если травма? Если слишком сильный ветер, как я справлюсь одна? А если ночью… Нет, об этом даже думать не хочу.
Возможно, нахальный медик был не так уж и не прав.
Потом, как обычно, всё утряслось, я вошла в ритм. Мне вспомнилась Наоми Джеймс, первая женщина, совершившая кругосветку в одиночку по маршруту мимо трёх мысов. В своей книге она честно пишет, что как то раз у неё что-то не получалось с определением. И только время спустя, связавшись по радио с мужем, она поняла, что до этого момента она для измерения расстояний, брала циркулем шкалу долготы, вместо широты. Я успокаиваю себя тем, что если бы и допустила такую ошибку, то здесь, вблизи экватора, это не большая беда, и что если даже наделаю ещё не знаю каких ошибок, мне не нужно связываться ни с кем по радио. Ещё и потому, что радио у нас нет.