Под несчастливой звездой
Шрифт:
— Второй пророк храма Тусет, — быстро ответила Айри.
— Я его помню, — Энохсет сглотнул. — Известный путешественник.
— Может быть, тебе не стоит разговаривать? — заметил Александр.
— Пустяки, — поморщился старик. — Со мной все в порядке. Помоги сесть.
— Твой господин в молодости побывал и на севере в плавнях Дельты и на юге у порогов Лаума, — Энохсет облокотился спиной о столб. — Я тогда служил старшим писцом, а Тусета только что поставили помощником библиотекаря. Когда мы… уплыли, он, помнится, собирался жениться. А сейчас уже второй пророк?
—
— Далеко пошел, — покачал головой старик. — Только почему он ищет Бронзовую книгу на Найульских островах.
— В Тикене ему сказали, что туда отплыл корабль Давла Красные Глаза.
Энохсет засмеялся и посмотрел на юношу.
— Я тебе говорил, что манрах был умнейшим человеком.
— Это верховный жрец? — робко спросила девочка.
— Да. Хотепсет, — тяжело вздохнул собеседник. — Мой господин, учитель и убийца моих детей.
Айри охнула и посмотрела на Александра широко раскрытыми глазами.
— Ты посидишь с ним? — спросил он. — Мне надо идти готовить.
— Ага.
Доверив плачущего Энохсета девочке, Алекс вернулся к очагу. Пока грелась вода в котле, он очистил рыбу, разрубил её и побросал в кипяток.
Александру захотелось побаловать новую жительницу острова лепешками. К сожалению, мука закончилась. Несмотря на все уговоры келлуанина, он так и не стал вскапывать поле под пшеницу, а старые запасы подходили к концу.
С появлением ручной мельницы зерно пошло ходом, и сейчас в кладовой осталось только две корзины.
Юноша засыпал горсть пшеницы в конусообразное углубление сверху и взялся за рукоять. Александр привычно крутил камень вокруг толстого железного штыря, торчавшего в нижнем жернове. Эту железяку он отыскал на дне той самой бухточки, где разбился его корабль.
Тогда, воспользовавшись безветренной погодой, Алекс пять дней обследовал каменистое дно. В числе его первых трофеев оказался рулон красивого голубого шелка с узором вышитым золотыми и серебряными нитями. За сорок дней морская вода слегка попортила материю. Тем не менее, находка произвела на Энохсета огромное впечатление. Поглаживая материал старческими, узловатыми пальцами, он восхищенно хмыкал, качал головой и называл шелк «дыханием богов». По словам келлуанина такая ткань стоила здесь дороже золота и считалась верхом престижа.
Юноше хорошо запомнились его слова:
— Похожий материал даросские купцы привозили из счастливой Уртании, но уже много лет как они забыли туда дорогу. А та ткань, что продают радлане, лишь жалкое подобие «дыханья богов».
Он тогда долго выпытывал, не пришел ли корабль Александра из той счастливой земли, где «реки текут молоком и медом, а улицы в городах вымощены золотом»? Парень насилу убедил старика, что не имеет никакого отношения к легендарной стране.
Алекс усмехнулся и насыпал еще горсть зерна. Кроме шелка, железного плотницкого инструмента, он отыскал на каменистом дне свой пояс с метательными кинжалами и наткнулся на корзину с соломой, в которой перевозили фарфоровые чашки.
Но снежно белые с красивым рисунком они не произвела на Энохсета
— Для чего нужна такая мелкая посуда?
Как понял Александр, известные келлуанину народы этого мира не пили горячих напитков, ни чая, ни кофе. Предпочитая пиво и вино.
В последний день поисков, когда погода уже начала портиться, у самого выхода из бухты под рифом Александр нашел длинный деревянный футляр с мечом. Клинок сохранился великолепно, лишь кое-где покрывшись легким налетом ржавчины. Юноша долго думал, показывать ли оружие Энохсету? Потом решил, что скрывать тут нечего.
Творение тонганских оружейников старика тоже, что называется, «не впечатлили».
— Подобные мечи были у пиратов, — проговорил он, откладывая клинок в сторону.
Раздосадованный Алекс сходил в оружейную кладовую и в углу за сундуком нашел два коротких железных клинка грубой ковки. Толстые, прямые, напоминавшие длинные разделочные ножи, они походили на тонганские мечи как домашняя кошка на тигра.
— Мы предпочитаем бронзу, — говорил тогда старик. Он рассказал, что в Келлуане мало железа, зато удивительно богатые месторождения меди, олова. Так же много золота и серебра.
Чистым веником юноша смел намолотую муку с расстеленного полотна и пошел к очагу, вытащил сварившуюся рыбу и замесил лепешки.
Оставив тесто подходить, он заглянул к старику. Тот по-прежнему сидел, прислонившись спиной к столбику, и внимательно слушал Айри. Девочка что-то с жаром рассказывала, размахивая руками, а Энохсет смотрел на нее повлажневшими глазами и улыбался.
Александр вернулся к очагу и, не теряя времени, стал рубить на дрова заранее припасенный сушняк.
Кроме мельницы, он внес в жизнь поселка еще некоторые изменения. Алекс соорудил баню с парилкой и теперь каждый седьмой день с наслаждением парился, лупя себя дубовым веником и ныряя в пруд. Энохсету нововведение понравилось, хотя для больного старика Алекс никогда не топил баню слишком жарко. Вдруг сердце не выдержит?
Пришла пора готовить лепешки. Руки сноровисто раскатывали тесто, а в памяти продолжали возникать картины из островной жизни. Кроме стрельбы из лука и обработки камня, юноше пришлось первый раз в жизни поработать скорняком, соорудив келлуанину теплую куртку из козьих шкур. В поселке имелся значительный запас разнообразных льняных тканей и готовых платьев. То ли из-за болезни, то ли от старости келлуанин последнее время мерз и напяливал на себя кучу рубашек. Глядя на его мучения, Александр и решил заняться выделкой шкур. Жилет немного пованивал, но Энохсет был очень доволен обновкой.
Юноша выложил рыбу и лепешки на поднос.
— Певчую птичку словами не кормят, — весело сказал он, ставя его на террасу.
Айри сразу замолчала и, глядя на еду, громко сглотнула слюну.
Старик улыбнулся сухими губами.
— Кушай, дитя, — проговорил он. — Ты, наверное, давно не ела?
Девочка не заставила себя упрашивать. Разломила лепешку и принялась раздирать пальцами белую мякоть рыбины.
Энохсет смотрел на нее с умилением и вдруг, обернувшись, сказал: