Под Одним Солнцем
Шрифт:
Синий прогулочный скарп пронесся над нами, сверкнул брюхом и ушел за деревья. Собаки залаяли вслед. Георгий орал:
— Быстро!.. Быстро вниз!
И мы приземлили плот.
Деревья здесь были прегустые, в белых перьях, а бревна плота длинные — пришлось работать. Затем мне было велено прыгать на берег, Ники — держать плот на месте и следить за собаками.
Мы с Георгием побежали в глубь леса. Белый нервный мох дергался под нашими ногами.
— Он здесь, — говорил мне на бегу Георгий. —
— Он мог улететь прямо.
— Он здесь, я его узнал.
— Их разведчик?
— У поганца другая цель.
Я запыхался и отстал.
— Скорей! — Георгий протянул мне руку. Наконец мы выскочили на поляну и увидели машину. Около стоял моут и обнюхивал пузырь кабины. Морщины на лбу зверя двигались, в глазах была серая, голодная тоска.
Мы проскочили под его брюхом. Я обернулся и увидел — он обнюхивал свой живот.
— А если… прилетят… другие? — спрашивал я.
Аргус не отвечал. Еще просвет в деревьях — другая поляна. В середине круга красных деревьев, шевелящих ветками, плясал человек. Он бил ногами, работал руками, вскидывая их вверх.
Пляска была дикого, исступленного темпа, ее только и танцевать одному, в тайном месте. Человек подскакивал, приседал, вскрикивал:
— Их-хо-хо!.. Их-хо-хо!
Это был очень толстый мужчина. Его рыхлые телеса тряслись, белые волосы растрепались, ему было чертовски тяжело и жарко.
Такому надо сидеть в комнате, на стуле.
Мы подошли ближе — мужчина плясала закрыв глаза. Лицо его было измучено, багрово. Но было видно — ему мучительно, до боли приятно.
Но вот он открыл глаза и взлетел.
И стал летать, загребая воздух руками, вытягивая ноги, изгибая туловище, прижимаясь к незримому.
Я знал — это ерунда, карманный антиграв, но страх поднимался во мне. Я ощутил свои волосы.
Толстяк увидел нас. Он подлетел, он гонялся за Георгием. Тот отступал, а плясун, легкий, словно пузырь, налетал и налетал на него, дребезжа мелким, гадостным смехом.
— Дрянь! — вскрикнул Георгий и ударил его. Толстяк упал. Он лежал на мхе, разбросав руки, и Белый Дым неторопливо покидал его.
Он был велик и плотен, этот Дым. Казалось, на поляне сожгли дымовую шашку, и ветер несет, взодрав, столб ее дыма (а ветра не было). Дым ушел, а толстяк лежал и не шевелился. Георгий схватил его за волосы и поднял голову. И вдруг стал бить его по щекам. Он бил легонько и размеренно, ладонью бил сначала по правой, затем по левой щеке.
Шлепки разносились в тишине.
…Мужчина оттолкнул руку Георгия и сел. Он оперся на руки и посмотрел на нас. Глаза его были крупные и светлые кругляшки на красном лице.
— Ребята, — сказал он, помолчав. — Я вас не знаю.
Мы с Георгием промолчали.
— Эй, я тебя
— Зачем привез Дым? — спросил Георгий.
— Что, самому захотелось?.. Так валяй, сладостно.
— Как звать? — крикнул Георгий.
— Эдвард Мелоун.
— Послужной список?
— Крон на Мюриэле, Гленн на Люцифере.
— На Мюриэле ты был помощником Крона. А здесь?
— Правлю роботами… Я вас видел, видел… А-а, так вы Аргус. Звездочки, ящички, мотаетесь по планетам, житье ваше проклятое.
— Взялся за старое?
— Аргус, я человек, и все человеческое…
— Тим, взгляни, это человек… Для чего Штарк назначил тебя управляющим?
— Он спрашивает!.. Да мы все там управители… кто универсальных роботов, кто специализированных… Шарги правит червецами, изучает почву, Курт заведует прыгунами. И так далее.
— Где Гленн?
— Опочил. Но вы же это знаете.
— Верно. А что с тобой будет, ты знаешь?
— Не запугивай, — быстро сказал толстяк. — Прощают до трех раз, у меня есть резерв.
И здесь я увидел ухмылку Аргуса. Презрительную. Губы его раздвинулись, лоб исчеркали морщины, зрачки сжались в две крохотные горящие точки. Он скользнул по мне взглядом, рассеянно, просто повернул голову — и я ощутил болезненный ожог на лице. И понял (видя рядом Аргуса и Мелоуна), сейчас, здесь, Георгий уже не человек, а нечто большее, сейчас он с теми, чьи голоса слушает, когда стекленеет глазами.
— Третьего раза не будет. Тим, уведи ублюдка и пришли сюда Ники.
Тут Мелоун замотал головой, мол, нет, не пойду. Георгий взял его физиономию за углы челюстей и подержал немного. Он поглядел — глаза в глаза. Мелоун затих, Георгий отправил нас к плоту. Порочный тип устал, едва тянул за собой ноги. Я обвязал его шнуром, включил напоясный антиграв и такого, летучего, стал буксировать за собой. От деревьев же, оберегая свою ударяющуюся голову, тот сам отталкивался руками, кусающихся двуголовок пинал.
Аргус
Вот чего им не видно со стороны — ускорения моего личного времени.
Медлительность совершающегося вокруг изумляла и злила меня.
В своем новом времени я увидел надвигающегося крылатого робота. Он выполз из-за макушек деревьев, вошел в прицел моего ружья и приклеился к его перекрестью. И не желал двигаться дальше. Я, прижимая спуск, послал в него три ракеты — одну в двигатель, а две в правое и левое крылья. Потом глядел на обломки и обнаружил, что робот здешний, на своих деталях не имел клейма, в состав металла входил люциферий (элемент виделся мне дрожащей радужкой).