Под одним солнцем
Шрифт:
– Нет, в переносном смысле... Что вы говорили о приливах, мазор Кор?
– О приливах? Ах да, я сказал, что сегодня нас вряд ли снимет с камней. Пойдемте, пора возвращаться. Сейчас Хрис в первой четверти. По всей вероятности, вода поднимется достаточно высоко, когда он вступит в полную фазу.
– Это когда же?
– Дней через семь, через восемь, мы за это время многое успеем сделать. Вы говорите, мир юн, в смысле эволюции?..
– Да.
– У нас еще слишком мало фактов. И вы думаете...
– Я не думаю, у меня просто такое впечатление.
Кор и биолог замолчали.
– Пускайте, Конд.
Тросы натянулись, и платформа поползла вверх к открытому люку. Я взглянул на море. Пенная полоса прибоя была в тот момент на несколько метров ближе, чем когда мы выходили из корабля.
– Начался прилив?
Кор обернулся и через плечо взглянул на волны:
– Да, похоже.
Конд достал часы:
– Двенадцать часов назад нас выбросило на берег.
– Да, волны и прилив. Нам не очень везет, но могло быть и хуже. Ладно, заходите. Ланк, что у вас там?
– Рука... задел, больно.
– Заходите.
Крышка люка плотно стала на свое место. Наступила тишина, мы слышали в наушниках только дыхание друг друга.
– Антор, тебе ближе, включай.
Я пустил в ход систему дезинфекции.
21
Нам пришлось очень трудно на Арбинаде. Я имею в виду даже не опасности, которые подстерегали там на каждом шагу. К опасностям человек в конце концов привыкает, но невозможно привыкнуть к насилию над самим собой. То, что в обычных условиях естественно и просто, там требовало известного напряжения мысли и воли. Тело было чужим и непослушным. Руки поднимались тяжело, их нужно было заставлять двигаться, ноги шевелились вяло и медленно, веки опускались сами собой, и требовалось усилие, чтобы держать глаза открытыми. Даже язык ворочался во рту неуклюже, и порой с уст слетали какие-то обрывки слов и фразы становились куцыми и нечленораздельными.
Теперь на Хрисе, где я пишу эти строки, мне порой уже трудно представить наше недавнее прошлое. Дни на Арбинаде кажутся мне сном, каким-то кошмарным видением. Как передать все это? Как описать тягостное ощущение собственных внутренностей, проглоченного куска пищи, боли в глазах, хруста каждого сустава, тяжелого прикосновения одежды? Невозможно! Только пальцы сохранили подвижность, но и они обманывались, прикасаясь к знакомому предмету, который сразу становился непривычно тяжелым. Мы сделались раздражительными и невыдержанными. Временами из-за нелепых пустяков возникали ссоры, которые иногда переходили в опасные столкновения.
После вылазки на поверхность весь экипаж "Эльприса", включая самого Кора, занялся ремонтом корабля. Мы работали как одержимые. Так могут трудиться только люди, которым неоткуда ждать помощи. К счастью, погода нам благоприятствовала. Судьба берегла израненный "Эльприс" от повторных ураганов. Во время нашей вынужденной стоянки они были бы особенно опасны - приливы становились все выше, и море все ближе подступало, выкатывая свои волны к самой корме корабля. К тому моменту, когда приливная волна приподняла "Эльприс" с камней и он закачался на ее поверхности, освобожденный от страшных каменных объятий, все аварийные работы были уже выполнены, и мы могли продолжать
– Сколько еще до устья?
– спросил он, имея в виду цель нашего океанского плавания.
С определением координат пришлось повозиться. Солнце скрылось за облаками, а расчет по инерциальной системе после той бури, которую мы пережили, был далеко не прост. Наконец, вычисления были сделаны. К нашему удивлению, до входа в реку оставалось совсем немного.
– Ну сколько?
– Девяносто.
– Это по прямой?
– Да.
Кор задумался, в голове его зрело какое-то решение.
– Вот что, - наконец произнес он, - как вы себя чувствуете, Антор?
Вопрос этот удивил меня. Обычно Кор не очень интересовался самочувствием экипажа. У меня сложилось такое впечатление, что, будучи сам на редкость здоровым человеком, он молчаливо предполагал такое же состояние и у всех окружающих. Впрочем, для этого у него были основания - медицинский отбор в экспедицию был произведен достаточно придирчиво.
– Довольно сносно, - ответил я, - только очень устал.
– Все мы устали, - возразил Кор, - нам нужно сегодня же уйти в глубь материка, взгляните на барометр.
Показания прибора были тревожными. Атмосферное давление снова упало, и самописец чертил кривую ниже того уровня, который отмечала стрелка при последнем шторме.
– Это заставляет нас торопиться, я думаю, вам понятно? Возьмите крылья и, пока не стемнело, произведите разведку береговой линии в районе устья и нескольких километрах вверх по течению реки. Вы, Конд, поведете корабль.
Кор поднялся от пульта, уступая место Конду. Я, тяжело передвигая ноги, направился в багажный отсек. В помещениях корабля было пусто, - я вспомнил, что по приказанию Кора все находились в гидроконтейнерах. Мне встретился только Ланк.
Мы вдвоем извлекли крылья и проверили двигатель. Затем облачились в скафандры, и я, получив целый ряд напутственных указаний от Кора, в сопровождении Ланка вышел на площадку корабля. Вокруг расстилался спокойный и пустынный океан. Лишь за кормой, где бурлили мощные струи воды, выбрасываемые через сопла двигателя, в полупрозрачной дымке синела далекая полоска берега. Ланк помог мне приладить крылья и, ободряюще сжав плечо, отошел на край площадки. Я проглотил неприятный вяжущий комок, который образуется во рту после принятия синзана, и, вздохнув, пустил двигатель на малые обороты. Крылья затрепетали, готовые поднять меня в воздух. Включил наушники и сразу услышал голос Кора:
– Антор, вы готовы?
– Готов.
– Тогда не теряйте времени. Связь с вами буду поддерживать я. Взлетайте.
Я осторожно прибавил обороты и почувствовал, как мои ноги отделились от корабля. Специально созданный для нашей экспедиции летательный аппарат, кажется, оправдывал возлагаемые на него надежды. Проделав несколько пробных виражей и убедившись в хорошей управляемости, я стал набирать высоту.
– Как крылья?
– раздался голос Кора.
– Кажется, нормально.
– Будьте осторожны, очень высоко не поднимайтесь и настраивайтесь на пеленг.