Под парусами. Свободные
Шрифт:
– Ясно. – Она сцепила ладони в замок и резко села на скамейку рядом.
С минуту оба молчали.
– Я не смог ему ничего сказать, - хлопнув ладонью по стене, выдавил Олег. – Не смог!
– Знаю.
Собеседник оглянулся. Во взгляде сквозил вопрос.
– Знаю, потому что вижу его каждый день, - Аля опустила лицо. – Вижу, какой он… И тоже не могу.
– Проклятие. – Олег снова отвернулся.
– Так не должно быть. Это неправильно.
– А как правильно?
– Не так.
– Ты знаешь, как? Ты был у него в палате. Каково?
– Дерь*ово. Прости…
–
Аля до боли сжала пальцы. В глазах щипало. Сейчас бы сбежать. Забиться в какой-нибудь темный угол и плакать. Реветь навзрыд. А ведь как хорошо было знать, что он рядом. Что приедет, что поцелует... Три недели иллюзорного счастья, и теперь занавес.
Оба смотрели каждый в свою сторону: он – в стену, она – в огромное окно напротив лавки.
– И что теперь будет? – Олег выговорил с трудом. В горле першило.
Аля пожала плечами.
– Через неделю Витю выпишут. Я остаюсь с ним. А ты…
– Саша, я не хочу! Не хочу, чтобы ты оставалась. Не хочу, чтобы была с ним. – Он еще раз звонко ударил ладонью о стену. Аля вздрогнула.
– И ждать я не могу. Не железный. Родная…
– Нет.
Она встала. Часы на руке показывали шесть вечера. Скоро должна была придти мама, чтобы сменить ее. А значит нужно подготовить все, что может той понадобится. Помочь Виктору помыть руки перед едой и выдержать очередную схватку из-за поддерживающих чулок...
– Мне нужно идти, - Аля зачем-то застегнула самую верхнюю пуговицу на своей рубашке.
– Мне нужно...
– зарылась пальцами в волосы.
– Прости, пожалуйста. Я знаю, что сама во всем виновата. Не нужно было…
– Саша!
– Олег схватил ее за плечи, попытался притянуть к груди, но не тут-то было.
– Отпусти, - уперлась.
– Хватит. Стоп.
– Не надо, милая.
– Олег, мне и так нелегко. Молю, не делай мою задачу еще сложнее. Если бы имелась хоть одна возможность остаться, я бы осталась. Пошла бы за тобой хоть на край земли. Но такой возможности нет!
Сердце ее, казалось, рвалось на части. К глазам подступили слезы. Но права на отсрочку больше не было.
– Витю выпишут, и я... Я поеду вместе с ним, - набрав полную грудь воздуха, она продолжила, - буду жить в его квартире. Столько, сколько понадобится. Потом начнется реабилитация: физиопроцедуры и медосмотры. Несколько месяцев. Не недель! И очень часто мне нужно будет находиться рядом, помогать.
– Но ведь можно что-то придумать? Ты будешь не в тюрьме.
– А ты сможешь меня ждать?
– она замотала головой, словно собственный голос слышать было тошно.
– Быть здесь, вдали от моря. Ждать неделями, не видя и не слыша? Зная, что и ночью, и днем я возле него. Убираю, готовлю еду, помогаю мыться...
– Проклятие!
– Пожалуйста...
– Александра сделала первый шаг в сторону палаты.
– Пожалуйста, постарайся отпустить меня. И я тебя отпущу. Пройдет полгода, может больше. Все закончится. Потом, если я еще буду тебе нужна - ты знаешь, где меня искать, а теперь... Еще день-два, и мы должны будем разойтись своими путями.
– Отпустить? – Олег впервые произнес вслух это ненавистное слово.
– Прошу.
– Отпустить… - губы сжались, запирая другие слова.
– Да.
Он
***
В тот вечер они так никуда и не поехали. Олег еще полчаса прождал Алю в приемном покое, а потом от нее пришло сообщение: «Не жди. Не смогу освободиться». Уточнять причину он не стал. Развернулся и зашагал к своей машине. Видеть кого бы то ни было или слышать не хотелось.
Заметив, как знакомый форд отъехал со стоянки, пошла на остановку и Аля. Сегодня она впервые солгала любимому мужчине. После ужина Витя сам попросил ее уйти, да и мама подоспела вовремя. Других дел не было. Она могла бы провести вечер, как планировала. Ужин в кафе, неспешная беседа. Но видеть Олега, смотреть в его глаза и делать вид, что ничего не произошло, не могла. И без того расставание дамокловым мечом висело над ними слишком долго. Она невольно привыкла к этому жуткому ожиданию, однако теперь в каждой секунде отчетливо слышалось неизбежное «прощай». Смириться с этим пока не получалось.
***
Три дня спустя.
– Может, ты зря в греческую регату не ушел?
– лучший друг Сафронова, Коля, удивленно озирался по сторонам. Холостяцкое логово капитана было не узнать. Куда-то исчезла пыль, а новые светлые обои делали стены просторной «сталинки» еще выше.
Олег поморщился как от зубной боли. Смолчал. Только советов ему сейчас не хватало. На душе кошки скребли, и единственное, чего хотелось, – надраться вдупель, чтобы хоть ненадолго забыться. Три дня прошло с разговора в больнице. Три дня он не видел Александру, не звонил ей и не приезжал к дому. Три дня - целая вечность наедине со своими мыслями.
– Да нет, серьезно, - напирал товарищ.
– В море время бежит незаметно. Сам знаешь. Пока суд да дело, глядишь, здесь и закончилось бы все.
– Слушай, отстань. По-человечески тебя прошу!
– Ай, дурак ты, Сафронов.
– Какой есть!
– Такой! И, к сожалению, исправит тебя только могила.
Без особых церемоний Коля прошел на кухню и, нашарив в навесном шкафчике непочатую бутылку виски, приступил к тому, зачем пришел. К душеспасительной попойке.
***
Разговор шел обо всем подряд. Коля хвалился успехами дочки и жаловался на загостившуюся тещу. Рассказывал последние новости о международных регатах и травил анекдоты. Подобное было ему в новинку. Кого-кого, а Сафронова подобным образом приводить в норму приходилось впервые. Обычно сам Сафронов всех выручал, но Коля справлялся. Виски лился рекой. Хохот звучал все громче. Через час слегка осоловевший хозяин наконец расслабился.
– Рассказывай, что там у тебя с этой девчонкой, - влив в себя очередной бокал янтарного напитка, друг откинулся на спинку дивана.
– Засада.
– Засада, я так понимаю, не от слова "засадил"?
– Нет, - горько усмехнулся Олег.
– Тогда все еще хуже, чем я думал. Намного хуже.
– Думал он... Наливай лучше.
Коля разлил еще по одной.
– Такими темпами, - временный бармен потряс пустой бутылкой, - мы с тобой экономику Ирландии поднимем.
– Да хоть Гондураса.